Прежде чем выйти из меня, поцеловал еще раз и поднялся. Прошел по моей спальне и схватил все еще мокрое нижнее белье.
Я перевернулась на живот, и щеки запылали. Дерьмо. Что я только что натворила?
Глава 10. Хантер
Я закрыл дверь ванной и прислонился к ней, крепко сжимая мокрые боксеры.
Я идиот.
Этого не должно было произойти. А если и должно, то, черт возьми, определенно не так. Буквально на ровном месте, после нашего спора и того, как она влепила мне пощечину. До сих пор ощущал боль в том месте, куда пришелся удар.
Дьявол, челюсть болела еще с того раза, когда она залепила мне пощечину впервые.
Я ощущал боль, распространявшуюся по кровотоку. И она обернулась чем-то мучительным, когда сердце протолкнуло ее по венам. Я был слишком хорошо знаком с этим чувством. Ненависть к самому себе. Ненавидел себя за то, что только что сделал.
Теперь она была повсюду. Ее аромат впитался в кожу, а ощущение, как ее лоно сжималось вокруг члена, когда она кончала, не покинет меня никогда. Как и звук ее дрожащего голоса, когда стонала мое имя. Следы от ногтей на моей спине останутся намного дольше, нежели ощущение ее прикосновений.
Я никогда в жизни так не трахался.
Мне нужно было, чтобы она остановила меня. Она должна была это сделать. Почувствовав вкус ее поцелуя, хладнокровие покинуло меня, и ничего более не имело значения, кроме обладания ею полностью.
Почему она не остановила меня?
Теперь, когда она вся моя, я не хочу этого, потому что допустил ошибку.
Я не разрушил ее. Наоборот.
Это Адриана Романо разрушила меня. И маленький огонек души, принадлежавший ей, больше не был похож на мерцание горящей свечи. Он превратился в бушующее пламя, которое уже полностью поглотило меня.
Руки тряслись от желания вернуться и повторить все снова. Только когда находился внутри нее, мой разум замолкал, и я забывал о том дерьме, которое совершил в течение жизни. Она была словно сердце урагана, уничтожившего все в моем существовании, кроме настоящего момента.
Это опасно.
Она опасна.
Она погубит меня задолго до того, как я буду способен причинить ей боль.
Возможно, она уже убила меня. Возможно, она медленно убивала меня всю свою жизнь. А может быть, она, наоборот, постепенно возвращает меня к жизни.
«Может быть» — это гребаное дерьмо. Я не хочу никаких «может быть». Я хочу забыть все, что только что случилось, так же сильно, как ненавижу себя за подобные мысли.
Я скатал презерватив, выбросил его в мусорную корзину, натянул мокрое нижнее белье и вернулся в спальню. Адриана ушла, и единственным напоминанием о том, чем мы занимались, были смятые простыни на кровати и кучка ее одежды на полу. Провел ладонью по лбу и влез в брюки Дариена. Странно сейчас было надевать его одежду, но выбора не было, потому как моя собственная вся промокла после купания в бассейне.
Уголки губ на мгновение приподнялись. Иисусе… Она сумасшедшая. Именно эта озорная черта ее характера заставляла меня так беспокоиться о ней, когда мы были детьми. Знал, что если не буду приглядывать за ней, то она вляпается в неприятности.
Она знала, как их найти. Назовите это даром, способностью, очень опасным хобби… Она всегда их находила. Адриане всегда удавалось оказываться рядом с людьми из конкурирующих семей, которые хотели навредить ей. Всегда находила ублюдков, из которых мне в конечном итоге приходилось выбивать дерьмо.
Если бы она не была принцессой мафии, то могла бы стать чертовски хорошим полицейским.
Сгреб одежду с пола возле бильярдного стола, взял рубашку, которую она мне принесла, закатил оставшиеся шары в лузы и спустился на кухню.
Адриана стояла возле раковины, опираясь бедром на столешницу, и держала в руках кружку, от которой исходил аромат кофе. Ее хлопковые шорты едва прикрывали задницу, а волосы были заплетены в косу. Она взглянула на меня, когда я вошел, но продолжила пить кофе, не произнося ни слова.
В воздухе повисла неловкость, кричавшая о тысяче невысказанных слов. Положив свою одежду и рубашку Дариена на стол рядом с пистолетом и кошельком, я замешкался. Не знал, что должен ей сказать. Нужно ли мне лгать и говорить, что сожалею, что не остановился, хотя именно она просила продолжать? Я не сожалею.
Мне лишь жаль, что после нашего секса она явно чувствовала себя дерьмово, если можно о таком судить по выражению лица. Ее ярко-голубые глаза потухли, будто свет покинул их, и от этого опущенные уголки очаровательных розовых губ казались еще печальнее.