— Едрить меня, — говорит Сонни. — Немудрено, что ты не скажешь, где золото.
— Я посредник, — говорит Джонни. — Это посредники и делают. Я рад помочь вам с вашими хлевами и круизами, но сам в это впрягаюсь не по доброте душевной. Мне семью надо обеспечивать. Вон тому ребенку на пользу был бы дом, который не развалюха, и, может, пара приличных ботинок, раз уж на то пошло. Вы что, хотите, чтоб я вам все выложил и вы б себе на «ламборгини» обода получше поставили?
— Что тебе помешает прикарманить наши тысчонки и свалить в закат? — интересуется Март. — И ничего не оставить нам по себе, кроме обозленного туриста? Если этот твой Раш-как-его-там вообще существует.
Джонни упирается взглядом в Марта. Март жизнерадостно смотрит на Джонни. Через миг Джонни испускает раздраженный хохоток и откидывается на стуле, качая головой.
— Март Лавин, — говорит он. — Это все оттого, что мой батя твоего в карты разул в прошлом веке? Ты все еще дуешься?
— Картежное жульничество — ужасная штука, — поясняет Март. — Я лучше с убийцей иметь дело буду, чем с шулером, из любого положения. Убийцей человек может стать по стечению обстоятельств, если у него день пошел наперекосяк, а вот нечаянных шулеров не бывает.
— Когда у меня найдется малость свободного времени, — говорит Джонни, — я рад буду отстоять отцово мастерство в картах. Этот человек умел прочесть твою руку по одному только дрожанью твоего века. Но… — он наставляет на Марта палец, — ты меня сегодня в свой спор не втянешь. У нас тут предпринимательская возможность открывается, а она не из тех, какие открыты вечно. Ты в игре или вне игры?
— Ты сам первый начал языком мести насчет своего папаши и его запасных тузов, — парирует Март. — У меня вопрос был. Легитимный вопрос.
— Ай, да бля, — раздраженно говорит Джонни, — смотри сюда: я к тому налику и пальцем не притронусь. Можете золото сами купить — я вам скажу, какого сорта оно нужно, и покажу, где его взять и куда заложить. Так получше тебе?
— Ой батюшки, да, — с улыбкой говорит ему Март. — На порядок получше.
— А с Рашборо сами можете познакомиться, прежде чем шарить у себя по карманам. Я ему уже сказал, что вы хотите на него посмотреть, прежде чем пускать на свою землю, — решить, в жилу ли он вам. Он посмеялся — думает, что вы тут орава немытых дикарей, которые не ведают, как дела в мире делаются, но оно ж нам на руку, верно? — Джонни, улыбаясь, озирает комнату. Никто в ответ не улыбается. — Он приезжает послезавтра. Приведу его в тот же вечер в «Шон Ог», вы тогда и решите, настоящий он или как.
— Где остановится? — спрашивает Март. — Тут, на вот этом роскошном диване, а? Чтоб прочувствовать местную атмосферу.
Джонни смеется.
— Ай боже, нет. Скажем так, остановился бы, если б выбора не было. Дружку этому неймется добраться до золота. Но Шилина стряпня не та, к какой он привык. Нашел себе хибарку ближе к Нокфаррани, старый дом мамки Рори Дунна, у подножья горы. Он у них на «Эйр-би-эн-би» с тех пор, как мамка померла.
— И сколько пробудет?
Джонни пожимает плечами.
— Жизнь покажет, ну. Одно скажу: как посмотрите на него, дальше хмыкать да крякать времени будет немного. Надо заложить золото в речку. Пару дней я Рашборо отвлекать смогу, достопримечательности ему тут всякие показывать, но хочет-то он песок мыть. В четверг спозаранку мне надо знать, кто в игре, а кто нет.
— И дальше что? — желает знать Франси Ганнон. — Когда он у нас на земле ничего не найдет?
— Ай боже, Франси, — терпеливо качая головой, отзывается Джонни, — ужасный ты пессимист, известно тебе это? Может, бабка его права была и он найдет вдоволь, чтобы все мы стали миллионерами. Или… — Джонни вскидывает руку, потому что Франси собирается возразить, — или, может, бабка та права была наполовину: золото проходит по вашим землям, но до реки не добирается совсем, а может, его уже смыло. А потому, когда Рашборо отправится возиться к реке, он не останется ни с чем и не забросит все это, а обнаружит наши крошки и подастся копать у вас на земле. И тогда нароет вдосталь, чтоб мы все стали миллионерами.
— А я, может, брильянтами срать начну. Что будет, если он не найдет?
— Ладно, давайте так, — со вздохом говорит Джонни. — Допустим — только потому, что вечно вам счастья нет, пока не загорюете, — допустим, нет во всем графстве ни единой золотинки. Рашборо спроворит себе славную булавку на галстук с арфою и шамроком[23] из той малости, какую мы в речку положим. Решит, что остальное осталось под той горой — слишком глубоко, не докопаться. Вернется себе в Англию, чтоб там приятелям показать это наследие и порассказывать о своих приключениях на родимых землях. Сам от себя в восторге будет. А вы все станете на тыщу-другую богаче — да и я с вами заодно. Вот какой выходит худший вариант. Что, такой уж он ужасный, что вы тут всю ночь будете сидеть с кислыми рожами?
Трей наблюдает, как мужики крутят сказанное в уме. Занятые этим, наблюдают друг за другом, а Джонни наблюдает за тем, как они наблюдают. От прежней нервозности, какую Трей видела в отце, не осталось и следа. Он развалился на стуле, чисто царь горы, улыбается благосклонно, никуда никого не торопит.
Люди они не бесчестные — по крайней мере, не бесчестные в том смысле, как это понимают они сами или Трей. Ни один не сворует у Норин даже пакетик мятных леденцов, а между собою у них поплевать да ударить по рукам сходит за крепкий договор, не жиже юридически заверенного. Англичанин же, стремящийся нажиться на их земле, подпадает под другие правила.
— Поглядим, что он такое, дружок твой Рашборо, — произносит Сенан. — Хочу посмотреть на этого парня. И тогда поймем, что к чему.
Все остальные кивают.
— Решено, значит, — говорит Джонни. — Приведу его в «Шон Ог» в понедельник вечером, и вы прикинете, что о нем думать. Об одном прошу: не изгаляйтесь только над бедолагой. Он привык ко всяким фу-ты ну-ты типчикам, вас всех даже близко не сдюжит.
— Ай муша[24], боже храни его, — говорит Десси.
— Мы будем нежные, — уверяет Март. — Он ничего не почувствует.
— Хер там будете, — говорит Сонни. — Я бы ушлепка несчастного и близко к этой своре не подпускал на твоем месте. Знаешь, что кое-кто из них вытворил с двоюродным моим янки? Сказали ему, что девчоночка Лианны Хили на него запала — Сара, хорошенькая такая, с задницей…
— За языком следи, — говорит Сенан Сонни, показывая склоненной головой на Трей, но сам уже хихикает, вспоминая. И все вместе с ним. Золото по единогласному решению более не тема для разговора. Об этом дальше предстоит размышлять уединенно — пока не объявится Рашборо.
— Иди давай уже, — обращается Джонни к Трей. — Тебе спать давно пора.
Джонни понятия не имеет, когда Трей пора спать, — даже если б пора такая была, а ее нету. Просто она ему сегодня вечером больше не нужна, и он хочет, чтоб мужики расслабились в тех разговорах, какие при ней вести не станут. Трей выпрастывается из своего угла и пробирается среди вытянутых ног к выходу, вежливо желая гостям спокойной ночи, и они ей кивают в ответ.
— Папку, что ли, не обнимешь? — спрашивает Джонни, улыбаясь ей и протягивая руку.
Трей склоняется к нему, кладет напряженную руку ему на спину и позволяет себя приобнять и легонько игриво тряхнуть. Задерживает дыхание, чтобы не впустить в себя его пряно-сигаретный запах.
— Ты глянь, — говорит он, смеясь ей в лицо и ероша ей волосы. — Вся из себя взрослая да гордая, чтоб папку старого обнять на ночь.
— Спокойной, — говорит Трей, выпрямляясь. Глянуть на Рашборо охота и ей.
5
Все следующее утро Кел околачивается по дому, дожидаясь появления Марта. То, что Март явится, сомнений не вызывает никаких, а потому без толку браться за что бы то ни было серьезное. Поэтому Кел моет посуду и протирает то и се, чему оно не помешало бы, а сам вполглаза поглядывает в окно.
Можно было б болтаться на огороде, чтоб Март подошел поговорить туда, но Кел хочет позвать Марта внутрь. В доме у Кела Март последний раз был давно. Так решил Кел: между ним и Мартом лежит случившееся с Бренданом Редди, холодное, тяжкое. Март прочертил вокруг этого границы, и Кел принял их — не просить никого называть, свой рот держать на замке, рот Трей держать на замке, и все будут жить-поживать да добра наживать, — но делать вид, что границ этих нет, он Марту не даст. Ситуация же с Джонни Редди — Кел уже мыслит происходящее как ситуацию — означает, что, как бы неприятно ему это ни было, расклад придется менять.
23
Кельтская арфа — утвердившийся геральдический символ Ирландии, запечатленный на ее гербе; шамрок (