— На охоту, — ухмыляюсь я. Тавер недовольно морщится, понимая, что я вру, но не переспрашивает, потому как — невежливо. Собственно, у нас лишь два человека бранных слов не употребляют — знахарь да священник. Потому как вежливые и просветленные, и нам, ухарям деревенским, не чета вовсе.
— Счастливого пути, — говорит Тавер, и мы покидаем деревню.
IV
Ночной лес — чудо. Который раз удивляюсь этому, казалось бы, обыденному явлению. Вокруг тишина, только хрустят под ногами ветки. Не под моими, разумеется, ногами, я хожу по лесу бесшумнее тени, охотнику по-другому и нельзя, иначе добычи не видать, как собственных ушей. Если ты не гоблин, конечно. Эти свои уши разглядеть вполне могут. Мало того, что их лопухи за каждую ветку цепляются, так еще и глаза на выкате.
Иду уверенно, но об осторожности не забываю. Это еще не Злой Лес, тот дальше, здесь самое страшное, что случиться может — медведю на лапу наступишь. Тоже не самое приятное, если подумать, но и хуже бывает. А хуже, когда в привычный, казалось бы, хоть и ночной, лес, забредет какая сволочь из Злого. Такое случается, и куда чаще, чем хотелось бы. Вот с ней переведаться мне точно не с руки, поэтому ушки надо держать на макушке, как у эльфов.
— А разбойники здесь не водятся? — спрашивает девица. Ей и интересно, и страшно, и от того еще интереснее. Видно, ни разу по лесу ночью не шастала, и еще неизвестно, бывала ли днем хотя бы.
— Не водятся, — усмехаюсь. — Кого здесь грабить-то, зверье лесное?
Не того ты, милая, боишься. Да, слыхал я, что самый страшный зверь — двуногий с железом в руке. Только, сдается мне, тот, кто чушь эту придумал, след свой в Злом Лесу не оставлял. Потому как чудища местные человека иначе, как обед, и не рассматривают вовсе, будь он хоть с железом, хоть без.
Идем в темноте, мы-то с Медвежонком привычные, а вот спутникам нашим солоно приходится. Господин маг, в очередной раз оступившись, бормочет себе под нос ругательство. Э, нет, заклинание это, потому как над головой мага вспыхивает небольшой светящийся шар. Неяркий такой, глаза не режет, но светло от него, как вечером или же ранним утром.
Вздыхаю завистливо, мне бы так! Сколько раз падал в потемках, ноги подворачивал, пока не выучился чуять любую неровность, любую веточку под своими ногами. А тут — раз, и иди себе напролом, как бронетуша через кусты. Ни забот, ни волнений, красота!
Медвежонок восторженно охает, сбивается с шага. Надо бы одернуть парня, его сейчас хоть голыми руками бери, но… не дело это, выговаривать напарнику в присутствии посторонних. Позднее скажу, не к спеху. Довольно того, что я начеку, до Злого Леса еще топать и топать.
Маг делает жест рукой — шар смещается вправо, поднимает вверх — послушно взлетает на пару локтей выше. Как ребенок, честное слово.
Делаю еще два шага и наступаю на лапу медведя. А ведь было же предчувствие, что не прислушался, дурак? Обошел бы малинник стороной, знаю ведь, что Хозяин как малины налопается, тут же и спать ляжет, чтобы потом далеко не ходить. Ну, теперь жалеть поздно…
Лесной хозяин с ревом встает на задние лапы, передними пытается достать меня. Дудки! Я отпрыгиваю назад, сбивая при этом Медвежонка, который валится на мага, который тоже на ногах стоит неустойчиво. В результате, у нас куча мала, дружно барахтаемся на земле перед мордой донельзя удивленного медведя. Зверь обнюхивает мою ногу, трогает лапой, подозрительно косится на летающий туда-сюда светящийся шар, (маг то и дело дергает обеими руками, силясь высвободится), недоуменно фыркает и степенно уходит прочь. То ли сытый, то ли просто не уверен в нашей съедобности.
Поднимаюсь на ноги, ухмыляясь так, что едва не лопаются губы. Надо же так было осрамиться, и перед кем — перед магом столичным! Самому смешно. Нет, ну до чего у медведя морда была удивленная! Хохочу во все горло, с ветки вспархивает испуганная птица. Сказать по правде, я испугался. Не очень сильно, но было. Но — предки, какая у него была морда!
— Вам смешно, господин Барго? — укоризненно говорит маг. Он изрядно сконфужен, я это прекрасно вижу, хоть господин Излон и старается это скрыть. — Он ведь мог нас всех сожрать!
— Не мог, — говорю сквозь смех. Ну, не могу остановиться, и все тут!
— Почему это? — интересуется господин Излон.
— А медведи магов не едят, — поясняю я. — Больно уж жилистые.
Господин Излон обиженно фыркает и замолкает. Его ученица негромко хихикает, собирая с земли разлетевшиеся пожитки. Подхватываю лук, скольжу между деревьями. Все чувства обострены, садиться в сапог вторично я не собираюсь. Собственно, не засвети господин маг свой фонарь, я медведя бы учуял до того, как на него наступил. Нет, ну надо же так оплошать! Но морда, морда-то какая! И у медведя, и у мага — залюбуешься.