Выбрать главу

Прикрываю место стоянки вырезанным дерном, читаю наговор. Останков бронетуши хватит на многих и надолго, а на всякий случай следы лучше прикрыть. Не ровен час, какой твари свежатинки захочется — пусть-ка попробует наш след взять. Прослушиваю местность напоследок — ой-ей, убираться надо поживее. Чужую смерть здешние звери издалека чуют, со всех сторон так и прут тварь твари страшнее. Если не поторопиться, Звел свидетель, на какую-нибудь, да нарвемся.

Двигаемся быстро, но с оглядкой. Два раза я буквально чудом обнаруживаю опасность, в последний момент успеваем избежать нежелательной встречи. В третий раз выручает Медвежонок, успевший почувствовать присутствие сердцежора, за что заработал от меня уважительный, а от мага — удивленный взгляд. Растет парень, год-другой, славный охотник выйдет, коли Гойто его к этому делу допустит. А это вряд ли, спорить готов, у старосты совсем другие виды на брата, чем ранняя и не слишком приятная смерть. Встречный ногогрыз обломал зубы о мои сапоги, а оставшиеся я ему выбил хорошим пинком. Из одной пасти. Вторую паршивец успел отвернуть, после чего шустро умотал в кусты.

— Я вот думаю, — говорит маг. — Как так выходит, что огнегад пламя извергает, а мой магический огонь, да и обычный тоже, гореть в этом Лесу никак не желают?

— У огнегада пламя — холодное, — говорю я. — Что живое — за милую душу сожжет, а пожар устроить не сможет. Лес, ему ведь пожары не шибко нужны.

— Ты думаешь, он разумен? — негромко спрашивает маг.

Я молчу. Откуда мне знать, разумен он, или нет? Живой — да, наверное, а вот разумен… да кто его поймет, и нужно ли об этом думать? Главное, знать, что он смертельно опасен, и держаться настороже.

VI

К домику колдуньи подошли аккурат, когда солнце садилось за деревья. В общем-то, нормально дошли, встретили еще одного огнегада, но тот атаковать не рискнул, спрятался в высокой траве. Мелкая свалилась в яму рукохвата, к счастью, заброшенную. Иначе живой бы ей не быть, схватка там, или не схватка, рукохват с обедом медлить не станет. Не сдержался я, отвесил дуре подзатыльник, не лезь, дескать, в сторону, когда идти сказано в след. Обиделась, фыркнула, показала язык. Беда с этими избалованными городскими девицами, толком ничего не умеют, зато гонору — на троих хватит.

Вообще-то, есть в ученице этой что-то странное. Господин Излон, такое вот впечатление, лишний раз ее и одернуть то ли боится, то ли стесняется. Виданное ли дело, учитель собственного ученика построить не может!

Вот с такими мыслями я и вышел к домику старой Керги. Она совсем не изменилась, эта избушка, огороженная кривыми кольями, которые назвать частоколом язык не поворачивается. Казалось, они и зайца остановить не смогут, колья эти, однако же, ни одна тварь Злого Леса эту оградку не одолела. Потому как защищало избушку со окрестности какое-то сильное колдовство.

Помню, как я первый раз сюда вышел. Схватился с клыкастиком, и даже сумел подстрелить, только вот серьезно раненая тварь успела меня хорошо зацепить. На мое счастье, добивать не стала, то ли побоялась, то ли решила сбежать, пока не подоспели любители легкой поживы. Я, кстати, в этом был с ним вполне солидарен, и поспешил убраться поскорее, только вот не вышло. Живоглоты сели на кровавый след плотно, а оторваться сил у меня не было. Как до избушки дотянул, до сих пор не понимаю, не было ведь времени даже кровь остановить. Живоглоты меня почти настигли, вот здесь они были, а я — вон там, у калитки. Мое счастье, открыла старушка ошалевшему от нечаянной удачи полуживому охотнику. Сам Звел, видно, мне помог в тот день — найти в Злом Лесу человеческое жилье, да такое и не в каждой сказке услышишь.

Так вот, живоглоты те попусту у оградки бесновались, пока старуха не вышла и веником их не отогнала. И что вы думаете, вместо того, чтобы ведьму в клочья растерзать, хвосты поджали, и — ну бежать!

А баба Керга меня выходила, вылечила. Лишь седая прядь осталась, седину даже ведьма свести не может, потому как это знак моего опыта, моей кровью обретенной мудрости.

Ни оградка, ни калитка с тех пор совсем не изменились. И старуха, что за калиткой стоит и улыбается, тоже.

— Здравствуй, баба Керга, — говорю я, низко кланяясь. Тьфу, и зачем я так близко к воротам подошел? Тру ушибленный лоб под хихиканье Релли и снисходительную улыбку старухи.