- Если хорошо позвать, боги услышат. - Проговорил Мумбала.
- Боги отвернулись от нас. Здесь нет их власти. Здесь правят боги этих белолицых уродов. - Говорящий стукнул кулаком об ладонь. - Ты видел их женщин, тощие, словно тростник, страшные, светловолосые. Как сильны должны быть их боги, коли такие женщины рождают столь сильных воинов? Как должны быть сильны их боги, если даровали им такие жилища, такое оружие и броню?
- Это не боги, это демоны. - Проговорил еще кто-то.
- Демоны?
- Да, ифриты, дафары, порождения тьмы, а не боги.
- Хочешь сказать, это племя поклоняется злым духам?
- Посуди сам. Наши боги добры и милостивы, они светлы, как день. А наша кожа. какая она?
- Черная.
- А у них?
- Белая.
- А значит их боги - иные.
Логика говорившего не понравилась части рабов, начался бессвязный спор, который остановила громкая реплика, Абудеми.
- Тихо братья. тихо.
Его действительно послушали и спор стих, а охотник проговорил.
- Какой бог дал бы человеку столько, сколько есть у этих белокожих? Их земля увядает, мы все видели это. Их почва становится камнем, она больше не родит - это их расплата. Кто может подарить такие жилища, подарить деревянных рыб, что несутся по морю, вмещая в себя людей? Мы видели их женщины - это их расплата. Кто может дать такое оружие? Оно сверкает и так остро, что разрубит человека пополам. но вот мы здесь - и видимо это расплата. Из нашей крови и крови таких как мы делаются эти блестящие клыки.
Мумбала помолчал немного, раздумывая над следящей фразой:
- Точно говорю, такое дали им демоны. Боги разумны, они не дали бы столь злым людям такие вещи. Только нечестивые твари могли снарядить белолицых такими вещами, но взамен они хотят от них нашей крови. Кто же они?
Повисла тишина.
- Братья, - проговорил Абидеби, - мы должны позвать. Боги услышат нас. они придут.
- Жертва, нас спасет жертва. - Прошептал кто-то, а остальные воодушевленно посмотрели на него.
Двадцать четыре мужчины сели в круг, скрестив ноги и сложив руки на колени. Повисла тишина. Сердца бились, мысли успокаивались, дыхания уравнивалось. Их ладони начали танец. Вначале не ровно, хлоп, хлоп, хлоп хлоп. Хлоп, хлоп, хлоп хлоп хлоп... По потом они вошли в ритм. Глаза их закатились, они начали петь.
Лишь один из них не вошел в транс, Мумбала, будучи охотником, знал, что нужно ждать. На охоте это самое важное, ждать нужного момента. И когда он настанет, один удар, один рывок, одной действие приносит ожидаемый результат.
Абудеми хлопал и пел вместе со всеми, но в отличии от прочих он ждал, ждал когда придут боги...
То, что увидел стоящий на страже у входа к рабам легионер, не узнает никто. Но Абудеми, ставший частью единого целого организма переплетенных в единое человеческих тел, рук, ног и голов, проломивших единым напором решетку, отделяющую их, пленников, от коридора, за которым ждала свобода, видел в глазах этого человека страх. Мумбала частично перестал осознавать себя, он стал единым с товарищами по несчастью. Но в то же время, чувствуя все их тела, как свое он не потерял разума и продолжал мыслить так же, как и до начала их песни. В тот страшном, последнем ритуале к ним снизошла сила, объединившая их. Их всех, бессильных и бесполезных пленников, которым была уготована смерть ради торжества богов этих белокожих ублюдков.
Рот Абидеби смеялся, смеялись и рты всех тех, с кем он пребывал мгновения назад в камере. Теперь все они неслись, катились черной бесформенной массой вперед. Первый стражник пал, он не успел даже вытащить клинок, но безумный вопль страха явно привлек внимание.
За поворотом коридора их уже ждало трое вороженных короткими копьями и большими щитами солдат. Глаза их расширились при виде того, что освещал скудный свет факелов. Огромная, размером с быка, черная биомасса неслась им на встречу. Из аморфного тела гротескно торчали руки и ноги, тело извивалось, дергалось, рты издавали смех, рычание и хрип, что-то бессвязно выкрикивали. То здесь то там из него виднелись скалящиеся белоснежными зубами и орущие что есть сил головы.
Воины не отступили, слаженно ударив копьями, прикрылись щитами.
Абидеми почувствовал боль, он был уверен, что рану принял на себя другой его собрат. Но тело стало единым и каждый чувствовал боль, причиненную собрату. Они заорали еще громче, а лишь секунду назад, казалось, что громче уже невозможно. Больше двух десятков глоток издали ужасающий вопль, от которого кровь стыла в жилах, а на спине выступал пот.
Они всей массой навалились на щитоносцев. Те оказались умелыми воинами, но против немыслимого противника, явившегося, казалось из самого сердца тартара, не помогало даже их чудесное оружие. Руки хватали щиты, вырывали их, тянулись к солдатам. Черная масса навалилась и через секунду подмяла под себя защитников коридора.
Мумбала хотел бежать дальше, но большинство его собратьев решили утолить свою жажду крови, жажду убивать, рвать и наслаждаться этим моментом. Как глупо, как бездумно тратилось столь драгоценное время. Нужно прорываться вперед, пока эти белокожие в растерянности, стремиться к выходу из этого колоссального строения, ставшего для него, привыкшего к жизни в джунглях в каменным лабиринтом. Некогда останавливаться! Но с каждым мгновением Абудеми все больше и больше понимал, что только ему удается удерживаться на грани между здравомыслием и безумием, хоть от части не теряя рассудительность мышления. Все его собраться, по большему счету, стремительно превращались в обезумевших от ярости, злобы и боли существ, зверей лишенных разума, не способных к каким-то логическим выводам, а стремящихся лишь убить как можно больше врагов. При таком повороте событий, Амунеми в этом не сомневался, не смотря на всю их силу, ярость и злобу и тот ужас, который вселял их вид в сердца людей, скоро им придет конец.
Острые копья пронзят их плоть, она истечет кровью, обессилит и рухнет. все, что случилось с ними, чудесное избавление, дар их далеких богов, станет напрасным. Охотник собрал волю в кулак, прислушался и понял - там, дальше по коридору за поверженными щитоносцами кто-то раздавались крики и отнюдь не крики ужаса и паники, а четкие приказы, отдаваемые громким, собранным голосом. Надо действовать.