Утро было обычным, сумрачным, зимним. Будильник надрывался долго, пока Вадим не разлепил глаза. Он умылся, оделся и ушел на работу, оставив Машу хозяйничать одну в квартире. День тянулся долго и нудно, и хоть ничего плохого не произошло, к концу он чувствовал себя несчастным, смертельно усталым и одиноким. Хорошо еще, что неделя подходила к концу. Пятница — святой день всех трудящихся. Вечером они с ребятами выпил в баре, причем Крот напился с горя так, что не помнил, как добрался домой.
Проснулся от дикого холода в час ночи и сначала не понял, что происходит. Лежал Вадим не на диване или кровати — в ванной, причем в холодной воде, а шишимора сидела на раковине, натянув на себя полиэтиленовый мешок для мусора и поливала его сверху из душа. Он выскочил из ванной и заорал так, как никогда в жизни. Мара к его крику отнеслась спокойно, а когда он кинулся к ней, то направила на него ледяной душ. Его это не остановило, тогда она бросила лейку на пол и залезла под ванную, откуда ее никак не удавалось достать. Попсиховав еще пару минут, Вадим успокоился и бросился устранять то, что наделала Машка.
Закрыл все краны и схватился за тряпку, собирать воду с пола — еще не хватало, чтобы прибежали соседи, а потом вчинили ему иск за испорченную мебель. Драться с шишиморой ему расхотелось, внутри росло понимание, что в чем-то она права. Убрав воду с пола, растерев тело полотенцем до красноты, он бросился на кухню ставить чай. Его бил озноб, руки дрожали частично от холода, частично от уходящего опьянения и от пережитого шока. Пришел он в себя только после того как выпил горячего чаю, тогда и пришла Маша, демонстративно сбросила с себя на пол мусорный мешок, залезла на стол и села рядом с его чашкой.
— Болел… — проверещала она. — Лечила…
— Да уж, полечила, так полечила.
Конечно, а что могла подумать мара, глядя на то, как его качает, как он не может удержаться на ногах, все время падает и что-то невнятное бормочет? Ясно, что человек заболел и его надо лечить.
Лекарство она выбрала кардинальное и верное, от опьянения осталось только неприятное ощущение в желудке, да бешено стучащее сердце. Он быстро смешал ложку растворимого кофе с ложкой соды добавил туда лимонной кислоты, залил водой и выпил всю эту гадость одним махом. В желудке эта смесь закипела так, что даже из носа полезло, но скоро все успокоилось, а мозги полностью встали на место.
— Плохо мне, Маша, — сказал Крот. — Очень плохо.
— Плохо… Больной… Я лечила…
— Да нет, это не болезнь, а тоска, она изнутри грызет. Вот жил и думал, что мне от этого оберега одни неприятности, выбросил бы, да что-то не давало, а теперь понимаю, что камешек был для меня единственным шансом изменить мою жизнь. Что я без него? Ничего. Пустое место. Работа, пьянки по пятницам и субботам, лазанье по подземельям и все — ни любви, ни хорошего человека рядом, а главное и в будущем будет то же самое. Разве можно так жить? Жизнь она же дается один раз. Разве можно ее жить так скучно и неинтересно? Камешек мне показал другую жизнь, в которой имелся смысл. А я был недоволен, не нравилось, что страшно и опасно. Ну вот прошло все, и что теперь? Впереди все та же скука и тоска! Поэтому и напился! Ты уж меня прости, одна ты у меня осталась от прежней жизни, больше никого. Единственный друг, хоть и нечисть.
— Друг… Лада…
— Что?! — Крот помотал головой, несмотря на то, что внутри все еще что-то рвалось и билось, хотелось спать, все-таки ночь была на дворе. — Ты думаешь позвонить ей среди ночи, будет правильно?
— Плохо… Больной…
— Да, помню, она сказала, если станет плохо, можно звонить. Весь вопрос в том, а мне действительно так плохо или меня еще можно спасти?
Вадим задумался, а потом пошел в комнату, среди помятой сброшенной одежды, от которой остро пахло виски, водкой и пивом нашел куртку, вытащил из нее телефон и вернулся на кухню.
— Видишь? — он показал шишиморе аппарат. — Если она на меня рассердится, виновата будешь ты.
— Виновата?.. — она скорчила такую жалобную мордочку, что Крот прижал ее к себе и погладил по голове.
— Я шучу, ты не виновата, сам дурак, но что поделаешь, такой уродился. Так, сколько у нас времени? Почти четыре часа утра… рановато будет. Давай, подождем до утра, а там и позвоним. Завтра, точнее уже сегодня, суббота, выходной, можно не спешить. Напиваться я больше не буду, так что пошли спать.
Он прошел в комнату, разделся, залез под одеяло, подождал, пока рядом прикорнет Маша и, обняв ее, заснул. Спаслось ему неспокойно, тревожно, снился наг, потом демон, который что-то недовольно ему выговаривал, точнее рычал, только понять он его не мог, так как шишиморы рядом не было. И только под самое утро приснилась Лада, она смотрела на него своими разноцветными глазами и недовольно кивала головой.
— Была у тебя защита, а теперь нет. Зачем отдал?
— Но если бы не отдал, демон бы меня порвал.
— Не порвал бы, не смог, оберег ему бы не дал. Камешек у тебя был живой, все понимал, он твоим защитником был.
— Зачем же тогда он от меня ушел?
— Не ушел, никто не может забрать твой камешек без разрешения, ты сам его отдал.
— Дурак…
— Дурак, — согласилась девушка. — К сожалению, дураков даже бог не любит.
С этой фразой в голове Вадим и проснулся. Какое-то время он еще полежал, вспоминая последний сон, соглашаясь с тем, что вел себя глупо и поэтому закономерно, что ему сейчас так тоскливо. Если совершаешь дурацкие поступки, будь готов к тому, что тебе станет больно и неприятно. Так устроена жизнь, как сказала Лада в его сне, даже бог не любит дураков…
Он вылез из постели в десять часов и пошел в ванную. О вчерашней ночи напоминала тряпка на батарее и все еще мокрый коврик на полу. Он почистил зубы и умылся, потом пришла Маша и залезла в ванную, пришлось ее мыть с шампунем. Несмотря на то, что шишимора оказалась аккуратной зверюшкой и любила чистоту, все равно от нее пахло иногда псиной. Впрочем, мыться она любила, так что позволила ему поухаживать за собой, правда, в самом конце все-таки укусила довольно болезненно за руку, когда ей что-то не понравилось.
— Ты поосторожнее, — сделал ей замечание Вадим. — Камешка на моей шее больше нет, поэтому так быстро, как раньше, заживать не будет.
Он залил две небольшие ранки оставшиеся от острых клыков Мары йодом, отправил одежду в стирку, заодно выстирал и Машины тряпки, которые пришлось у нее отбирать. В итоге она его укусила еще раз, правда, на этот раз не так больно. Потом натянул новые джинсы, вспомнив добрым словом Милу, засунул под куртку Машу и отправился в ближайший детский магазинчик за одеждой. Он как настоящий папаша допытывался у продавщиц из какой ткани сделаны те или иные тряпки, не вредно ли будет его любимому чаду их носить.
Когда рядом никого не оказывалось, он позволял маре высовывать голову и выбирать то, что ей нравилось. Как оказалось, ее привлекает все яркое, и чем пестрее оказывался наряд, тем больше он ее приводил в восторг. В конце концов, он купил ей два комбинезона и пять платьев разного фасона — благо с деньгами у него теперь проблем не было. Шишимора покупки одобрила и потребовала, чтобы он в них ее одел, причем все сразу. После долгих споров пришли к соглашению, что стоит надеть только один самый яркий комбинезон и больше его не кусать.
Наверное, для продавщиц выглядел странным покупателем, немного не в себе, потому что ходил по торговому залу, разговаривая сам с собой, периодически вскрикивая, когда Маша пускала в ход зубы и когти.
Переоделись они в примерочной кабинке, заработав пару подозрительных взглядов — действительно, что делать в примерочной кабине мужчине без ребенка? Но тем не менее никто ему не помешал, на выходе через рамку он прошел без проблем, заплатив все, что положено, и предъявив этикетки.
По дороге домой он зашел в супермаркет накупил всяких вкусностей, причем опять советуясь с шишиморой, правда, в этом случае советчик из нее оказался не очень хорошим, она все время требовала, чтобы он дал ей понюхать.