Вертолеты раскручивали лопасти прямо возле моей палатки, рейнджеры выдвигались, чтобы уничтожить их.
— Мы идем на перехват, — сказал голос.
Я месяцами разработывал этот режим работы — как будет выглядеть операция с дроном в Кении, где расположены одни из самых известных в мире парков и заповедников дикой природы.
Все началось с того, что два предпринимателя из Силиконовой долины связались со мной и сказали, что у них есть идея, которая изменит мою жизнь. Мне стало любопытно.
Весной 2014 года они привезли меня первым классом в Париж, и мы встретились в престижном шикарном баре отеля. Резе было за сорок, и от него исходила аура таинственности и волнения. Его семья была из Ирана, но он вырос в основном в Америке и Франции. Он сколотил состояние на нескольких интернет-компаниях в Соединенных Штатах. Но за последние несколько лет он скитался по земле в поисках более глубокого призвания.
Джори, его партнер, имел корни в телекоммуникациях. Чуть постарше, он излучал хладнокровие и спокойствие. После успешной карьеры в многонациональных компаниях США он пересекся с Резой во время аналогичного поиска помощи Гаити после землетрясения. Их сблизила возможность выполнения гуманитарных проектов.
— То, что делают эти природоохранные организации, не работает, — сказал мне Реза тем вечером, когда на заднем фоне гудела техно-музыка. — Им нужно сломать правила игры.
Мы сразу подключились.
Их идея была проста. В некоторых частях Африки животные умирали угрожающими темпами, и для того, чтобы что-то с этим сделать, требовались инновационные технологии. Они чувствовали, что дроны могут вести эту войну и побеждать.
Цель была простой, но амбициозной. Запустите программу, которая будет работать с правительством и заповедниками дикой природы, которые контролируют большую часть земли, чтобы патрулировать их с помощью дронов и использовать рейнджеров в качестве штурмовой группы. По сути, организовать операцию, как я сделал в Ираке.
Мы часами говорили в этом баре о различных технологиях, разрабатываемых американскими компаниями.
— Как вы думаете, могут ли дроны помочь решить эту проблему? — спросил Реза.
— Возможно, — ответил я. — Мне просто нужно сесть на землю и увидеть местность, чтобы быть уверенным.
— Вот почему ты здесь. Мы хотим, чтобы ты возглавил экспедицию. Ты с нами?
Я улыбнулась, сделав паузу на несколько секунд, чтобы все осмыслить. Хорошо одетые люди кружили вокруг нас со своими напитками, и я чувствовал себя островом с этими парнями и этой новой идеей. Вместе они были готовы, и все же в них горело волнение, которое заставило меня чувствовать себя очень сильным, полным энтузиазма и живым.
— Конечно, — сказал я.
Через неделю мы летели в Кению.
Наша маленькая «Цессна» вылетела из аэропорта Уилсон в Найроби, Кения, и направилась на юг к границе Кении и Танзании.
Сиденья были тесные, но это не имело значения. Я направлялся в Масаи Мара, один из величайших заповедников дикой природы Африки. Мара пересекает юго-западную границу Кении и выходит за границу Танзании, соединяясь с Национальным парком Серенгети. Огромный заповедник был домом легендарных воинов масаи, которые жили за счет земли. Там существуют симбиотические отношения между масаи и дикой природой, и так было на протяжении веков.
Приземлившись на грязной взлетно-посадочной полосе через несколько часов после вылета из Найроби, «Цессна» резко остановилась. Там, на открытых травянистых равнинах вокруг меня, я впервые увидел отдаленную местность. Дикая природа была повсюду: антилопы, антилопы гну, гиены, бегемоты, слоны, зебры.
Когда я ступил туда, я почувствовал себя доисторическим охотником — как исследователь, впервые познающий новый мир. Открытые луга чередовались с холмами, и земля простиралась на сотни миль вокруг нас.
Местность идеально подходила для работы дронов: сотни миль открытой местности и несколько деревьев. С камерами было бы легко отличить животное от человека на высоте трех-четырех тысяч футов.
В тот день я впервые увидел вблизи слона в дикой природе. Мы сели в джипы с ожидавшим нас втроем кенийским рейнджером и поехали. Вскоре перед нами прошло семейство слонов: двое взрослых и трое детенышей. Пара сотен метров, просто пастбище. Это были одни из самых миролюбивых и величественных животных, которых я когда-либо видел — и они умирали.