Большая часть из тридцати тысяч новых солдат была развернута в глубине районов вокруг Багдада. Наша миссия заключалась в основном в том, чтобы очистить районы и сделать их безопаснее. Уберите оружие и искорените экстремистов.
На опорном пункте «Каллахан» нас, аналитиков разведки, было, если не ошибаюсь, человек восемь. Мы проводили дни в маленькой комнате без окон за компьютерами, собирая информацию о местных плохих парнях, своего рода справочник «Ху из ху» в округе. Информация поступала по частям с мест, в основном от людей, которых мы опросили или взяли в плен, но, как правило, она была ненадежной или ее трудно было проверить.
Вскоре наши стены были покрыты портретами целей, связанных между собой цветными линиями. Главным боссом назначенного нашему подразделению района был старый ублюдок по имени Хаджи Джавад, член шиитской группировки под названием «Джейш аль-Махди» — «Армия Махди».
Ему подчинялись сотни людей. Он занимался вымогательством. Торговцы на рынки платили его людям деньги за охрану. Но главная их цель была очень проста: убить нас. Он нес ответственность за каждый взрыв, прогремевший у нашего здания.
Вначале я ходил в патруль с пехотинцами, знакомясь с местностью. Мне было особенно любопытно узнать о главном рынке, где ополченцы Хаджи Джавада плели заговоры, торговали оружием и вымогали деньги. Мы ехали в колонне, осматривая дорогу в поисках самодельной взрывчатки в кучах мусора. Толпы вокруг нас увеличивались, когда мы проходили мимо, как будто что-то пульсировало в блендере.
На рынке тележки и витрины магазинов были удушающе тесными и торговали всем — от электроники и предметов домашнего обихода до кебабов. В воздухе висел густой запах нечистот, мяса и чего-то прогорклого. Когда мы остановились и вылезли из наших «Хаммеров» за нами пристально наблюдали вооруженные люди из кузова стоящего поодаль пикапа «Тойота». Я знал их заочно, по отчетам — это были глаза рынка.
Я сделал несколько фотографий и прошелся по рядам, отмечая торговцев, которые, по нашей информации были связаны с Хаджи Джавадом. Я представлял, как он тусуется со своими парнями, планируя нападения, как Тони Сопрано и его люди на их мясном рынке. Все было странно обыденным, даже спокойным. Несмотря на толпы и головорезов в «Тойоте», рынок был таким же, как и любой другой.
Когда мы получили информацию о его людях, мы передали ее армейскому патрулю. Но рейды никогда не отличались точностью и редко заканчивались тем, что мы добивались своей цели. У нас редко были конкретные адреса, что приводило к множеству ошибок. Бесполезные источники в городе обычно давали нам два или три адреса за раз, поэтому мы совершили набег на все сразу. Если мы думали, что боевик находится в таком-то доме, армейские одновременно атаковали и его и дома по соседству. И когда солдаты прибывали, враг обычно был наготове. Они засекали наше приближение за много миль, их разведка была куда лучше нашей. А если по адресу не было засады, то не было и тех целей, за которыми, как мы думали, мы охотились. Во время одного рейда мужчина, стрелявший в нас, оказался простым домовладельцем, защищавшим свой дом — он думал, что его приехали грабить бандиты. Гражданские часто гибли из-за наших ошибок, из-за «тумана войны» в самом худшем его проявлении.
В те месяцы возле Садр-Сити у нас просто не было достаточной информации и ноу-хау, чтобы с предельной точностью нацелиться на врага, затерявшегося среди населения. Мы доверяли неправильным источникам, которые, как оказалось, предоставляли нам фальшивую информацию за деньги, без сомнения, некоторые даже работали напрямую на врага, чтобы собирать информацию о нас. Мы также задержали невинных местных граждан. Мы были неточны. А вопрос стоял — «мы» или «они» и наша недостаточная компетентность просто бесила.
И — естественное следствие — много наших людей гибло. В нас стреляли на улицах, мы подрывались на самодельных взрывных устройствах во время патрулирования. В какой-то момент мы теряли по человеку в неделю. Однажды днем я смотрел через камеру, которая была обращена к нашим главным воротам, как небольшая колонна автомобилей, перевозивших наших пехотинцев, возвращалась с патрулирования, только чтобы увидеть мощный взрыв, прогремевший на телефонном столбе, когда они проезжали мимо. Тот год был одним из самых смертоносных в войне для Армии США. И конечно же по ночам в голову невольно лезла мысль — «а что если я следующий?»
Трудно избавиться от этого чувства, когда оно охватывает тебя — что бы ты не делал, ты можешь умереть в любой момент. Находясь в постоянном состоянии опасности, вас охватывает эта навязчивая мысль, которую не прогнать. Одно дело испытывать страх в течение нескольких минут, возможно, когда вы идете по суровому району поздно ночью или в течение нескольких часов после ужасной автомобильной аварии. Но совсем другое дело чувствовать этот страх неделями, месяцами и даже годами.