Старший командир всегда был рядом. Тот еще твердолобый тип. Но он был умен и требователен. Ему не понравилось то, что он услышал.
— Этот парень из разведки новенький, — сказал он, имея в виду меня. — Его еще не тестировали. Слишком рискованно полагаться на его интуицию.
Макс повесил трубку, а я подумал о том, что сказал мой наставник Билл несколько месяцев назад: «Ты можешь говорить и делать все, что хочешь, но будь прав».
Я чувствовал, что должен занять твердую позицию.
— Макс, это Усама, вон в той машине, — сказал я. — Признаки налицо. Ни у кого не было зацепки по этому парню в течение нескольких месяцев. Ты, блядь, его потеряешь.
Я снова просмотрел информацию, связи, которые мы установили, фотографии автомобиля на встрече месяцами ранее. Что вообще знал тот другой командир? Он был на отдельном участке, не очень внимательно следил за тем, что мы делали.
— Часики тикают, — сказал я, когда мы смотрели, как универсал мчится в сторону Мосула.
Все, что я сказал, сработало. Макс перезвонил командиру и сказал ему, что мы только что получили дополнительные разведданные из другого источника, подтверждающие, что Усама был внутри транспортного средства. Это была ложь, он не подчинился прямому приказу, и это означало, что вся тяжесть того, что должно было произойти, лежала на мне.
— Пошли! — приказал своим парням Макс.
Операторы были вооружены до зубов — в основном автоматическими винтовками «Хеклер-Кох» с ночными прицелами и глушителями. Два вида гранат в их сумках — более мощные термобарические гранаты, предназначенные скорее для того, чтобы сбивать с толку, чем убивать, и знакомые всем по фильмам M67, которые… ну просто взрываются.
Было много способов начать рейд, все зависело от решения командира и ситуации на земле. Обычно это либо «посадка в точке X», когда пилот «Блэк Хока» высаживал команду почти прямо над местом назначения, и это вызывало шок и трепет, когда солдаты врывались внутрь, либо «посадка в точке Y», когда вертолет снижался достаточно далеко, чтобы парни могли незаметно подкрасться к цели. Сегодня вечером мы собирались внушить трепет.
Когда Макс бросился к двери, я сказал ему, что Усама нужен нам живым для допроса.
— Постарайся не убивать его, если он тебя не вынудит.
Он кивнул.
— Мы позволим цели самой принять окончательное решение.
Через несколько секунд вертолеты с ревом взмыли в небо, боевики в полном камуфляже свисали с бортов.
На нашем мониторе в красках можно было видеть, что водитель опустил стекло окно и выставил руку, двигаясь со скоростью 80–90 км/ч.
Через несколько минут вертолеты приземлились возле иракского КПП, в нескольких километрах к северу от универсала. КПП представлял собой хижину на обочине главной дороги с тремя иракскими гвардейцами, которые рандомно останавливали для досмотра машины, въезжающие в Мосул.
Когда вертолеты скрылись из виду, команда направилась к хижине пешком. Портативный монитор позволял им видеть то, что видел беспилотник. Мы также были на связи по радио и я мог слышать все, что происходило на земле. В хижине они велели иракцам оставаться на месте — те, должно быть, были изрядно удивлены, увимдев американский спецназ, — и стали ждать Усаму.
Я всегда нервничал в моменты затишья, которые, казалось, тянулись целую вечность перед ударом. Макс и его команда очень верили в меня. Я сказал им, что Усама, скорее всего, не стал бы сопротивляться, учитывая, что он был административным эмиром, этаким «белым воротничком» от терроризма и, вероятно, даже не носил оружия. Но что, если я ошибался? Что, если бы он не был Усамой? Что, если за рулем был иностранный боевик, который просто хотел убить американцев, и мы дали ему такую возможность?
Я не хотел, чтобы на моих руках была кровь гражданского лица или члена команды. Я беспокоился о том, что могу ошибаться. Нас учили быть правыми, и в моей голове всегда крутились вопросы, заставляющие сомневаться — своего рода лента, подсознательно и быстро воспроизводящая каждую ключевую информацию, которую я ранее собрал о цели, в поисках недостающих фрагментов.
Когда универсал приблизился к удаленному контрольно-пропускному пункту, мое сердце заколотилось. У меня пересохло в горле. Макс со своими людьми теперь находились в поле зрения дрона, ожидая нападения — ожидая, ожидая, ожидая.
Они выскочили из хижины, их было больше дюжины, с оружием наготове и перегородили дорогу.