Все эти пять суток я провел в гамаке, отсыпаясь и отъедаясь. Каравай, надо воздать ему должное, совершенно перевспитался и бесперебойно гнал разногастрономическую продукцию по надобности и без надобности. Едиснтвстенное, что он теперьб не мог производить своим урчащим нутром, так это всеми ненавидимые макароны, да еще, пожалуй сухарики.
Кузьмича, к моему несказанному удивлению, сей факт не огорчил. Возможно от того, что бабочек прихватил с собойц достаточный запас стольк ценного и калоритного продукта. А может быть и отого, что времени возмущаться у первого помощника не оставалось.
Дни и ночи напролет, практически без перерывов на обед и даже ужин, Кузьмич проводил время за тщательным изучением книг по различным психическим заболеваниям, так кстати оказавшимися на борту Волка. Изредка из каюты, где бабочек устроил читатльныйц зал доносились громкие визги, иногда жуткие возгласы, но чаще всего тихие рыдания.
Созвездие Ягнят ничем особым от остальных созвездий не выделялось. Разве что обитаемых планет здесь не было, да и звезд, как таковых, можно было по пальцам пересчитать. Кому в голову пришло назвать две звездочки мерцающих в стороне от всех остальных светил Ягнятами неизвестно. Скорее всего название мирных домашних животным прилепилось к созвездию двух звезд за совершенно спокойный характер. Они не взрывались, слишком ярко не светили, и держали в своем поле притяжения всего одну единственную планету, известную больше, как Молчаливую.
А вот за этой планетой, за Молчаливой, сна протяжение многих и многих веков сохранядась не слишком хорошая слава. Еще на заре космоплавания эту гиганскую планету облюбовали частные рудодобытчики. Перекопали ее вдоль и поперек в надежде отыскать хоть одно полезное ископаемое. Но, как принято говорить, планета гордо хранила свои тайны. За все время использования Молчаливой с ее поверхности на Большую Землю отправился только один рудовоз. Да и то, с партией обнищавших и разочарованых добытчиков.
Так бы и осталась Молчаливая заброшеной поланетой, если бы правительство в один прекрасный день не решило устроить на ней самую засекреченную, самую надежную и самую такдалее тюрьму. Причем тлько ради одного человека, известного всей галактике под именем преступник номер один.
Молчаливую планету переоборудовали, залили бетоном и заармировали железом. Поставили самые надежные охранные системы и запихали в самое нутро этого самого Преступника номер один.
При подлете к Молчаливой Вселенский несколько раз останавливали патрули. Тщательнейшая проверка документов, повторные запросы центрального штаба, снятие отпечатков риверсионного следа. Двое суток, которые съкономил Вселенский срезая углы, мы потратили на изучение всевозможных инструкций. Как правильно вести себя внутри Молчаливой, чтобы вернуться оттуда живым и невредимым.
Но цель наша ясно маячила перед нами и мы, невзирая на все бюрократические препоны, двигались вперед.
Через шесть дней после вылета с Земли мы благополучно садились на единственную посадочную площадку Молчаливой.
В центральный обзорный открывалась безрадостнатина сплошного бетонного поля, с торчащими крестнакрет рельсами. Через равные промежутки на поверхности Молчаливой торчали сторожевые вышки с самонаводящимися пушками, пулетами и прочим стрелковым оружием. И все это чудо постоянно держало нас на прицеле, контролипруя каждое движение закрылком, каждый вспых дюз.
На посадочной площадке играла заунывная музыка, а сверху сыпался серый и мелкий пепел. Вселенский, обозрев такоую красоту заявил, что сли мы с Кузьмичем не врернемся через четыре часа, то он немедленно сматывается с этого ужасного места. За что тут же получил устное предупреждение от командира.
Скоростной лифт, останавливаясь на каждом шагу, доставил нас с Кузьмичем к самому ядру Молчаливой, где, как я уже отмесчал, находилась единственная камера этой гиганской тюрьмы. Во время спуска нас несколько раз просили выйти из лифта. Тюремные роботы ненавязчиво производили последние проверки, снимали уже с нас отпечатки пальцев и крыльев.
Уже почти на самом дне две здоровых андробабы настоятельно рекомендовали нам освободить карманы от всех посторонних вещей. Пришлось вытряхнуть карманы и отдать на временнрое хранение все, что там нашлось. В частности у Кузьмича изъяли четыре килограмма высококачественных сухарей, которые он пытался нелегально спустить вниз.
Просвеченные рентгенами, проверенные на детекторах, вымоченные в аммиачном растворе, нам, наконец, разрешили спуститься в святая святых Молчаливой планеты.
Святая святых предстовляла длинный коридор с многочисленными тяжелыми решетками, запертыми преимущественно огромными амбарными замками. Что ниговори, а на сегодняшний день человечесвтов так и не изобрело болеее надежные запоры. Электроника что? Раз плюнуть. А вот расукурочить хороший амбарный замок не каждому под силу. Отсюда и надежность, и спокойствие.
Согласно внутренним инструкциям Молчаливой планеты нижние коридоры встретили нас заунывными завываниями от которых крылья Кузьмича дрожали, а сам он постоянно пытался спрятаться в моем наружнем кармане. Я сам держался несколько лучше. клацание зубов я не считаю признаком проявления страха.
Открывая последниюю дверь, за которой и находилась именно сама камера преступника номер один, вертлявый охранник, вмурованый в стену, настоятельно посоветовал нам держаться левой стороны. Мол, так будет безопасно.
Тяжелая, бронировання титановая дверь за нами захлопнулась и с этого момента мы были предоставленны сами себе. Теперь, в случае непредвиденных обстоятелсьв, никто бы не оказал нам никакой помощи. Таковы внутренние правила. И с этим не поспоришь.
Первое, что мы увидели в слабом освещение, была здоровая лужа красной жидкости, разлитой по полу. Мы с Кузьмичем дружно решили, что это наверняка пролитая по неосторожности техническая жидкость. Мы сознательно не обращали внимание на разбросанные по широкому коридору кости, остатки одежды.
Руководствуясь полученными ранее указаниями, мы прижались вплотную к левой стороне и мелкими прыгающими шашками двинулись вперед.
— Правой! Правой! — заорало что-то сверху нас.
Я всегда отличался сообразительностью и проворством. И я нвсегда не доверял охранным роботам, которые имеют не слишком хорошую память.
Стремительный бросок в правую сторону, кувырок в толстом слое пыли и только чудо спасло нас от чего-то ужасного, чтопыталось нас достать с левой стороны коридора.
Отдышавшись, Кузьмич шопотом пообещал свернуть железные мозги охранника, которого не нацчили различать стороны.
Я со своей стороны не стал ничего обещать, потому как мы уже пришли на место. А именно к камере вечного заточнния преступника номер Один.
Незабываемое зрелище.
Достаточно просторное помещение, отделяемое от коридора метровым бронированным стеклом, внутри которого то и дело вспыхивали голубые молнии. В бронированном стекле крошечное, не больше сантиметра диаметром отвертсие, через котрое, как я выучил, и следовало общаться с преступником номер Один. В правом углу небольшой, трехсекционный передаточный ящик.
Внутри камеры полумрак. Одинокая лампочка в центре освешает странную вертикальную фигуру. Эдакий железный верикальный гроб с прорезями для глаз. Больше ничего не видно.
— Это он? — Кузьмич практически пришел в себя. Толстое бронированное стекло делает его более решительным.
Я пожимаю плечами. Если верить цветному голопроспекуту, который нам всучили на входе за двадцать брюликов, данный объект и есть тот самый, о котром уже не хочеться говорить. Но надо. Потому, что время, как известно движеться, а дела важные и государственные стоят на месте.
— Эй! — кричу я достаточно тихо, чтобы совсем не испугать бедного Кузьмича, который обливается крупными каплями пота.
Сооружение покрутило глазами, но осталось без движения.
Решаю призвать на помощь Кузьмича. Уговариваю его не слишком долго. Ему и так хочеться поскорее выбраться наружу.