На этот раз я находился в пустой камере. Несколько лежаков в ряд. Длинный деревянный стол посередине. Толчок в углу и маленькое зарешеченное окошко, из которого открывался прекрасный вид на внутренний тюремный дворик.
Такого позора я неиспытывал ни разу. Лучший профеесиональный охотник за бабочками во всей вселенной в тюрьме. Что сказал бы бедный паПА? Что сказали бы родственники? Влип как последний любитель. И это я, человек, который выходил сухим из воды в самых, казалось, тупиковых ситуациях!
Попробовав на прочность стены, двери и решотку на окошке, я пришел к неутешительному выводу, что без вспомогательного оборудования мне не обойтись. Все крепенько, все надежно. Оставалось только надеятся на счастливый случай, да на Вселенский очень Линейный. Надеюсь, у Волка хватит электронных мозгов чтобы понять, чьл два лучших члена команды, один из который капитан, нуждаются в помощи.
Я забился в угол и стал тщательно обдумывать возможные способы спасниея. Ничего путного в голову не прриходило. Один, на совершенноь незнакомой планете, не зная утоев здешнего общества, я чувствовал, что любая попытка получить свободу грозит осложениями. Ладно бы меня окружали люди, пусть даде стандартные с гражданским статусом. Но как быть со своньями? Как говаривал один, не помню точно фамилию, древнедатский сказочник: — «Вот, значит, в чем вопрос».
Со стороны тюремного коридора послышался топот многочисленных ног, или копыт, опять же, кому как удобнее. Заключенные возвращались толи с прогулки, толи с общественных работ, а может быть и с приема пищи. Я с некоторым волнением ожидал знакомства с сокамерниками. Из исторических трудов я знал, что в неразвитых социально обществах взаимоотношения изолированных от общетсва залюченных мало напоминают дружеские отношения. Могут запросто и морду набить.
тяжелые металлические двери тревожно заскрипели и в камеру ввалилась толпа свиней. Маленьких и ьбольших, толстых и тощих, обросших щетиной и совершенно лысых. На некоторых свиньях красовались обширные наколки с рисунками многокрышных сараев, ножами мясников, окорочками, а также, извините, совершенно голых свиноматок со всеми вытекающими последствиями.
Ввалившееся в камеру свинячие заключенные, заметив меня затормозили, очевидно смутившись моего, не совсем свинячьего вида. Один из них, тощий свин явно из горной местности, допрыгал до меня и, повращав выпуклыми зеньками строго спросил:
— Ты зачем мое место занял?
Вот убейте меня на этом самом месте, но в это мгновение я испытал чувство, которое паПА называл «возвращением в историю». А если по научному, дежавю, в честь какого то древнегофранцузского аристократа у которого было раздвроение личности. Словно то, что сейчас со мной происходило уже было. будто я уже вот также сидел в камере и такой же свин с явно горной национальностью спрашивал меня о занятом месте.
Ничего я не ответил. Потому, что по угрюмым лицам, или хрякам, котому как нравиться, понял, сейчас меня будут бить копытами.
Груаппа накаченых свиней дернулась, чтобы согнать меня с насиженного места, но в это время со стороны коридора донесся оглушительный вой и в камеру, нагло распихивая остолбеневших свиней, ввалился, наверно все уже догадались, Кузьмич собственной персоной.
В полосатой с вышивкой по горлу робе, с засученными рукавами, он выгляджел вполне импозантно на фоне рыл сокамерников.
— Что за базар? Почему не в койуках? — строго спросил Кузьмич, еще не замечая меня.
Очевидно, строгость Кмоего первого помощника не всем приходилась по вкусу, потому как один здоровый свин, с небритым рылом и обугленых хвостиком, нагло вылез вперед и, совершенно не подумавши, вякнул:
— Не кажеться ли вам, братаны свиньи, что его место у общественного места для справления большой и малой нуужды.
После чего здоровый свин с обугленным хвостиком подпрыгнул и нанес соокрушительный удар копытом в то самое место Кузьмича, на котром он обычно сидел.
Первый помошник на дикой скорости врезался в стену, отрешетил, врезался в противоположную и только крекие двери, обитые крепкой сталью, сдержали его полет.
Я с ужасом наблюдал за тем, как моего лучшего друга зверски калечат, но ничего сделать не мог. Та самая свинья, у которой я занял место у окошка, приставила к моему горлду копыто и пообещала прирезать меня при самром удобном случае.
Кузьмич, отлепившись от дверей, слегка отряхнул крылья, и обратившись к испуганным свиньям спросил голосом, от котрого даже у меня по макушке зашуршали мурашки. Пара десятков, не больше.
— Это кто?
Ответили свиньи хором, словно ждали этого вопроса:
— Фунтик это. Свин в законе.
Кузьмич неторопливо, лениво работая крылышками, развернулся и стал медленно наступать на Фунтика. Зная первого помощника, за жизнь верзилы я бы не дал даже ломаного брюлика. Кузьмич прощает вольности против него только мне.
— Сколько отбивных из свиней я сделал! — пропел Кузьмич дурным голосом.
Верзила испусганно икнул и стал пятиться от первого помошника. Но далеко не получислось. Камера маловата. А бабочек междк тем продолжил зловещий таней смерти. Он выставил перед собой два пальца и, с силой вогнав их в подрагивающие дырки пятака Фунтика, завопил:
— Рот порву! Близоруким сделаю!
Верзила попытался отпихнуть маленького первого помощника, уперся в него копытами, но ничего не получилось. Кузьмич был упертой бабочкой и не умел прощать оскорбления.
Резко развернувшись, он приподнял Фунтика, и с силой перекинул его через плечо. Огромная туша Фунтика с глухим уханьем обрушилась на пол, создав небольшое землятресение месиного масштаба. Я и не знал что мой друг так хорошо владеет приемами самообороны.
Первый помошник Кузьмич обвел питихших свиней цепким взором и задар вопрос, за который я не перестану его уважать даже через тысячу лет.
— Ктоо еще хочет Кузьмичесвие тело?
осужденные, осознав всю силу Кузьмичевсокого слова, опустили морды к полу. Первый помошник сказал: — «Тот то же», — и в это время заметил меня.
— Слышь ты, салага недоделаный, иди сюда.
В первое мгновение мне захотелось напомнить зарвавшемуся первому помощнику кто есть кто, но потом я сообразил, что все это только для того, чтобы продолжить спектакль.
Я выполнил женлание Кузьмича, с твердой уверенностью, что в тот момент, когда мы спасемся, я тукт же назначу наглого бабочека в наряд.
Кузьмич, совершенно пренебрегая нормами уважения, нагло облокотился на мое плечо и, тихо тарахтя своими спинными вениками, вальяжно бросил внимательно слушающим каждое его слова свиньям арестантам:
— Кореш это мой, — кивок в мою сторону, — Вместе с ним мы тот колбасный завод взорвали.
осужденные одобрительно захрюкали и тут же приняли меня в свою дружную свинскую компанию. И даже придумали мне кличку «Кровавый пятак», за мой расквашеный нос, превратившийся в бесформенную плоскую массу.
Уже несколько позднее я узнал, что Кузьммич попался на совершенно пустяковой вещи. При высадке он перепутал координаты и вместо тайной полянки приземлился прямо на крышу охраняемого гместным государством колбасного завода. А такак как приземляющаяся скорость Кузьмича ничес=пм не ограничивемая, то от соприкосновения разогретого до невероятных температул тела первого помошника и внутренностей завода, изготавливающего, колбасы и сосоиски, произошел ужасный взрыв, снесший с лица местной земли не тлльеко завод, но и прилегающую к нему городом.
Именно за это злоджеяние Кузьмич получил пожизненый срок, звание самого кровожадного, но крошечного свина, в а также уважение заключенных и ненависть правящего класса.
Ночью этого же дня, или вернее, ночью этой же ночи, мы с первм помошником, уткнувшись друг к другу носами, искали наиболее безопасный путь возвращения на Вселенский. Речи о том, чтобы с нашим положением выполнитьзадачу по установке следующей координаты, шде хранится ДУСТ, просто не могло быть и речи.