Вениамин плакал. Тихо. Почти скулил. Жорка держался получше. Уставясь в пол, грыз ногти. Я? Я ничего. Главное, чтобы Кузьмич успел.
— Веня, давай.
Старшего подвели к пульту под руки. Его большое, здоровое тело, казалось, ничего не чувствовало. Он перестал плакать. Только губы, полные и еще влажные, чуть подрагивали, выдавая то непомерное беспокойство, которое он испытывал. Почти не глядя, надеясь только на судьбу, он вытянул вперед указательный палец, и ткнул прямо в центр изображения Великой Галактики.
И тотчас же пришли в движение тысячи микросхем, тысячи механизмов квазар телескопа. Огромная энергия сжалась в маленький, почти невидимый луч света и метнулась в сторону звезд.
Бесчувственное тело валится на пол, чьи-то руки стараются поддержать его, но ничего не получается. Тело, не приходящее в сознание, оттаскивается в сторону, освобождая очередь.
Конец первого акта.
Жорку никто силком к панели не тащил. Дошел сам. Почти твердым, чеканным шагом. Только капельки пота, заметным потоком отмечающие его путь, говорили о том, что и средний немного не в себе.
Он изучал карту минут десять. Буквально лег на нее животом и пристально вглядывался в мерцающие точки, на одной из которых скрывалась его судьба. Точки были одинаковые, но, тем не менее, Жора продолжал настойчиво водить толстым пальцем от одной звезды к другой. Наконец, когда терпение паПА готово было лопнуть, Жора, счастливо улыбаясь, придерживая палец в одном ему известном месте у самого края карты, заявил:
— Здесь.
И второй луч, невероятной мощи и силы, из скатанного маленького солнца и кучи брюликов метнулся в сторону, выбранную средним братом.
Конец второго акта. Ничего интересного.
Не дожидаясь, пока меня пригласят индивидуально, я спрыгнул с кресла и засеменил к центральной доске.
— Тебя подсадить? — поинтересовался паПА с высоты своего роста и положения.
Я категорически отказался. Не хватало, чтобы меня, лучшего в своей профессии подсаживали.
Кряхтя и ругая производителей техники, я вскарабкался куда положено.
Вот она — Великая Галактика. Местами светлая — изъезженная вдоль и поперек. Местами темная — непонятная. И где-то, где-то, где-то…
Где этот зараза Кузьмич?!
— Да здесь же я, здесь.
Кузьмич, извиваясь всем телом, выполз из какой-то щели и юркнул, пока паПА не накрыл, ко мне в карман. И уже оттуда показал — все в порядке.
Я, не глядя на карту, тиснул на ней отпечаток пальца и, закончив дело, спрыгнул на пол.
ПаПА с некоторой подозрительностью смотрел на меня. Пусть смотрит. Я его прихоти выполнил. Кто виноват в том, что луч может сбитьсяя с намеченного курса и улетел черт знает в какие края. А может это судьба?
— Вот и все, — паПа хрустнул пальцами, — Спасибо за работу. Все свободны.
Отпустив персонал, он подошел к нам. Вениамин уже пришел в себя и теперь, приняв жизнь как необратимое, выглядел достаточно хорошо.
— Все прошло удачно, — сказал паПА, усаживаясь рядом с нами, — Если ничего не случится, то к вечеру вам ответят, и вы узнаете, кто они, счастливицы, получившие ваши сигналы. Костя, ты что? С тобой все в порядке?
Со мной было не все в порядке. Мой тщательно задуманный план рушился. Как я, специалист высочайшей пробы, мог пропустить этот пунктик? Сигнал важно не только послать, но не менее важно получить его обратно. А кто там, в этой чертовой вселенской дыре, куда я собирался, мне ответит? Бабочка? Очень, очень, очень смешно.
Кузьмич, почуявши неладное и, сам, сообразив, в чем дело, тихо присвистнул. Свисти, Кузьмич, свисти. Не получим обратно сигнал, выгонят нас с этого дома на помойку. ПаПА все может простить, но только не обман. Как есть на помойку.
Я помахал в воздухе рукой, показывая, что у меня все в норме. Так, закружилась от счастья голова.
— А как только ответят, — продолжил паПА, — готовьтесь лететь за суженными.
С этими словами он как-то странно рассмеялся и ушел.
Пока братья обсуждали психическое состояние паПА, я отошел в сторону, и вытащил на свет божий Кузьмича. За крылышки. Он старательно упирался, не желая вылезать из кармана, но человеческой силе противостоять не мог.
— Значит, говоришь, гениальный план? — держа его перед собой за сложенные крылья, ехидно спросил я.
Кузьмич перестал трепыхаться и удивленно уставился в глаз.
— Это я говорил "гениальный план"? Это ты говорил "гениальный план". Я тебе, как лучшему другу, как отцу родному, как богу, как высшему разуму и…