Ж. Считаете ли вы себя настоящим мужчиной?
Л. Несомненно.
Ж. Ваше главное достоинство?
Л. Необычайный ум и интеллект.
Ж. Хотели ли вы, чтобы ваши дети походили на вас?
Л. Полагаю, что да. Мои достоинства намного превосходят мои недостатки.
Ж. Что вы больше всего боитесь, как собака?
Л. Одиночества. Поэтому и держу своих, миль пардон, своих так называемых родителей. Хотя они у меня смирные. Если уходят, то обязательно отпрашиваются. Ну, я несколько минут изображаю из себя обиженного, да и отпускаю. А то ведь и голодным останешься. Я ведь всякие там колбасы, как они, не употребляю. Они мне, в основном, из кооперативного магазина печень несут. Я больше свиную люблю (облизывается). Не плохо и язык бараний, но чтоб пареный, да со специями, а то ведь и в рот не возьму.
Ж. Считаете ли вы себя красивым?
Л. Я считаю этот вопрос просто бестактным. Я совершенно неотразим. Все от меня в восторге. На улице эти безголовые люди останавливаются и сюсюкают: «Какая собака! Какая собака красивая!» Да своим отпрыскам в колясках орут: «Гляди, какая очаровательная собачка. Помахай ей ручкой».
Ж. Если бы у вас был выбор, в какую эпоху вы хотели бы родиться?
Л. Безусловно в средние века. Там бы я был на месте. Ведь я всё-таки королевский пудель.
Ж. Какие у вас ближайшие планы на будущее?
Л. Планы большие. Надо обязательно приучить приёмных родителей. Я имею ввиду своё меню. Чтобы каждый день разнос и чтобы повкуснее. Ну, чтоб как у моих королевских предков. Чтобы они, наконец, сообразили, мне нужен воздух. Дачу купили бы. Затем конуру побольше, хотелось бы двухкомнатную, но трёхкомнатную лучше. Не мешало бы им позаботиться о порядочной девушке для меня, желательно из хорошего древнего рода. Ну, естественно, чтобы и экстерьер был соответствующим.
Ж. На какой вопрос вам бы не хотелось отвечать?
Л. На вопрос, чего я больше всего хочу.
Ж. Ну, так, что же вы все-таки больше всего хотите?
Л. Съесть вас. Настолько вы мне надоели своими идиотскими вопросами.
ПАРИЖСКОЕ ЧУДОВИЩЕ
Бывший инспектор парижской уголовной полиции Жак Туан никому и никогда не поверил бы в реальность этой кошмарной истории, не случись ему самому стать не столько участником, сколько её главным действующим лицом. Тот день начался как обычно. Во всех комнатах и коридорах толпилась весьма пёстрая публика. Неистово барабанили машинки. Гремели трели телефонных звонков. В инспекторской комнате было шумно и весело.
Эмиль и Проспер, усевшись на письменные столы, язвительно обсуждали новую подружку Поля Ламоэнта. Последний известен всему комиссариату, как ловелас и пройдоха, хотя на самом деле был очень скромным парнем. У него немного косил левый глаз, что являлось предметом шуток сослуживцев и причиной затянувшегося выбора невесты. Полю как назло попадались девицы с большим юмором и пышными формами. А он не терпел ни того, ни другого. Благодаря своей излишней щепетильности при выборе достойной подруги он и заслужил славу местного Дон Жуана, больше, разумеется, в порядке шутки.
Вошёл комиссар Шабю.
— Все разыгрываете Поля,— беззлобно заметил он и обратился к Туану, Жак, зайди-ка ко мне.
— Сейчас, господин комиссар, одну минутку. Только соберу свои бумаги.
Когда Жак вошёл в кабинет, то увидел Шабю с неизменной сигаретой, прилипшей к нижней губе. Тот сосредоточенно изучал сводку происшествий.
— Вторая пропажа за неделю. Как тебе это нравится? Причём исчезают рабочие городской канализации. Уходят на работу и не возвращаются. Что они там находят в своём дерьме?
Под Парижем протянулись целые кварталы, куда сливались нечистоты огромного города. Туану было известно, что там, в подземных лабиринтах когда-то давно обитали целые шайки. Но с тех пор прошло, слава богу, не менее сотни лет. Спрашивается, что там делать сейчас? Канализационная сеть стала мала для такого города, ведутся работы по её расширению. Ведь в подземелье стоит такая вонь, что не приведи господи.
«Только бы он не предложил мне заняться поисками дерьмовозов»,— подумал про себя инспектор.
— Вот так,— сказал комиссар, как будто услышавший его мысли.— Тебе и придётся этим заняться. Сходи в городское управление тех служб. Опроси контролёров городской канализации. В общем действуй. Ну, чего скис? У нас такая служба. Всю жизнь в грязном белье ковыряться.
Едва Жак вошёл в инспекторскую, как Эмиль, смешно понюхав воздух, обратился к Просперу:
— Тебе не кажется, что здесь чем-то воняет?
— Да, точно, воняет, по-моему, от этого молодого человека, — и оба весело заржали.
— Уже пронюхали, черти? Откуда вы только узнали про работёнку, которую подкинул мне шеф!
— Газеты надо читать, мой дорогой, газеты! Кроме того, достаточно поглядеть на твою кислую физиономию. А потом последние три дня в городе других особых происшествий не было.
— Вы-то хоть поможете мне?
— Ишь чего захотел. На мне до сих пор висит дело Биньома, а Проспер с Полем ведут расследование убийства на набережной Пале, так что придётся тебе одному покопаться в канализационных трубах,— ответил за всех Эмиль.
Так инспектор Туан без особого энтузиазма приступил к расследованию. Он опросил все технические службы. Поговорил с контролёрами городской канализации. Никто не мог толком что-либо сообщить.
Вначале пропал Лико. Пошёл исправлять повреждение и не вернулся. Затем Бишоф ушёл по вызову и тоже исчез.
Оба были несемейными. Так что хватились их не сразу. Если бы пропали в одном месте, то была бы хоть какая-нибудь зацепка. А то оба исчезли в разных концах города.
Жак взял с собой контролёра и, с тяжёлым сердцем надев резиновый костюм и маску, спустился в коллектор под улицей Нотр-Дам. Именно там в последний раз видели Бишофа.
Контролёр, подсвечивая фонарём, шёл впереди, безошибочно ориентируясь в хитросплетениях подземного лабиринта. Туан, чертыхаясь, плелся сзади.
Вонь была несусветная. Под ногами кишели полчища крыс,— того и гляди вцепятся в резиновые сапоги. Никакая дератизация не могла очистить канализацию от бесчисленного количества этих прожорливых грызунов.
«Куда он мог подеваться? — размышлял инспектор.— Не крысы же его сожрали. Хотя немудрено. Нет, тут что-то не так. Во-первых, за последние полсотни лет ничего похожего не было. Во-вторых, пропали оба почти, одновременно с разрывом всего в один день. Так что вероятность, что их слопали крысы, слишком незначительна».
Внезапно свет фонаря выхватил из темноты кучу отбросов в углу, на которой валялся какой-то предмет. Жак приблизился и взял его в руки. Это была маска!
Да, обыкновенная маска, в которой спускаются в канализацию. Круг света забегал по стене. Вправо уходило ответвление. Шедший впереди контролёр куда-то подевался. Но Жаку было не до него, он пошёл по правой галерее, тщательно осматривая стены и разрезая лучом фонаря темноту подземного коридора.
Внезапно леденящий душу крик разорвал тишину, и сразу всё стихло.
Жак выхватил пистолет и бросился на шум. Бежать было тяжело и скользко. Грязная противная жижа хлюпала под ногами. Задыхаясь, он сорвал маску и впервые по-настоящему вдохнул в себя адски вонючий воздух.
В этот момент из темноты послышалось чьё-то сопение, тяжёлый топот.
Жак посветил и... обомлел. Перед ним, выпучив слепые белые бельма глазных впадин, широко разинув огромную, утыканную частоколом острых зубов пасть, сидело безобразное чудище. Оно было настолько ужасно, что чудовища, встречающиеся в фильмах небезызвестного Хичкока, казались по сравнению с ним детской безобидной игрушкой.
От неожиданности Туан выронил пистолет. Хотел за ним нагнуться, но не смог. Какая-то сила заставила его смотреть и смотреть на это безобразное смердящее исчадие ада. Дрожащий в руке фонарь выхватывал из темноты бородавки неровных наростов, окружающих безглазую отвратительную морду.