А поживиться там было чем. Во-первых, мы взяли только то, что нам положено по контракту, во-вторых, то, что нам полагалось за некий моральный ущерб, о котором мы не могли не вспомнить, когда под нашими руками оказалось приличное количество ништяков, как говорили Древние, ну, а в-третьих – мы брали только мелочами, а не крупными и заметными предметами, понимая при этом, что большие и заметные вещи мы попросту не продадим на черном, а уж тем более на обычном рынке.
Однако, если чинуши Юга и не заметили сильной недостачи, что странно, то уж делец и его подельники, тщательно перебравшие наши общие находки, тут же определили недостачу. И уж тем более определили, кто виноват и что с нами делать. Ну, и в лучших традициях теневого братства, нас прижали руками законников. Я получил срок, а полубрата - полубрата отмазали, отправив в армию императора, куда-то на дальние рубежи, охранять границы империи. Тут и завершилась моя вольная жизнь, хотя, все что не делается – все к лучшему, так я пережил Большую зиму…
***
- Забавная история, - разочарованно сказала женщина, когда я закончил. – Но мне все равно. Один вопрос – как звали главу экспедиции?
- Натлус, - ответил я. – Бастард Великого Князя.
- Угу, - кивнула женщина и, достав пудреницу, взглянула на себя в зеркальце, принявшись что-то там себе напудривать.
В смысле, тебе все равно?! А чего тогда спрашивать? Загон у нее что ли такой? Или это чисто бабское?? Кто поймет этих женщин?! Все ни как у людей…
Мысли расплылись по сознанию, а вот сознание – медленно отключилось. И я провалился в сон.
Я так и не получил ответа на свой вопрос. И, судя по тому, что я снова отрубился, - бес её знает – магичка она или нет. Сие могло случиться, как по воле ее чародейства, если такое у нее присутствует в наличии, так и от того, что я просто очень устал. После длительного заточения тело быстро расходовало силы, а потому не удивительно, что лимит бодрствования так быстро исчерпался.
Я буквально провалился в глубокий сон, так как льющийся тысячами запахов свежий воздух, после долгих месяцев затхлой камеры, вполне способен усыпить почище любого зелья. Да и сам я не почувствовал никакого на меня воздействия. Хотя, о чем это я? Будь я и околдован, вряд ли бы это определил.
Да к бесам эти рассуждения! Спать на свежем воздухе было приятно. Последний раз я так спал - даже не помню, когда.
Пробуждение же мое было весьма приятным.
Карета стояла. Её дверца была распахнута настежь. Наверно, мы приехали, так как моей спутницы не было рядом. А снаружи было светло, слышался шум голосов, лязг железа и приглушенный говор мужчин и женщин.
Я приподнялся со своего места и только сейчас обнаружил, как сильно затекло мое сидалище от неудобной позы, в которой я находился всю поездку. Но разминаться было особо негде, и я, подхватив сверток с вещами, не спеша выбрался из транспортного средства.
В лицо вновь пахнуло забытым со вчерашнего дня ароматом свежести и жизни. А жизнь пахла дерьмом. Причем именно в прямом смысле. Это особенно ярко воспринимаешь после заточения. Ароматы затхлости и постоянства гнетущей обстановки либо лишает тебя всякого обоняния, либо, если и оставляет у тебя чувство запахоощущения, то какое-то притупленное и невосприимчивое ни к чему. Но стоило мне попасть в окружение свежих запахов, как волны концентрированных ароматов, подобно дурману, обрушились на меня и мои ноздри, - в особенности мои ноздри, - сбивая с ног и кружа голову. Сказать, что я бал рад – ничего не сказать.
И я вышел на свет.
Меня окружал обычный замковый двор. Не совсем то место, где принимают высокорождённых гостей или высокопоставленных сановников. Почему-то это сразу пришло мне в голову, словно данное знание было весьма хорошо известно. А известно мне было то, что вышеперечисленные люди обычно принимаются с главного входа в самую большую, а потому главную башню Замка.
Я встряхнул головой. Яркое светило ослепило на миг, и я потерял способность видеть. А потому сознание мое заполонили подобные мысли. Когда же зрение вернулось, я огляделся.