- Из Неотсюда, - согласился я.
- Присядем, - предложил он и первым опустился в кресло.
Когда я последовал его примеру, он молча пододвинул стоящий на столе бокал поближе ко мне. Я взял тот в руку и посмотрев сквозь налитую в него жидкость на свет, лучами светила ниспадающий из окна комнаты, отпил глоток. Рот обожгло огнем, а горло – его словно расцарапали иглами!
Не помню, как сглотнул жидкость, – да и глотал ли я ее вовсе – вполне возможно, что она сама по себе испарилась или протекла в глубь меня, - но следующим мгновением было то, что, открыв рот, я с шумом вдохнул. Однако дышать оказалось не так-то просто, и я, взяв себя в руки, закрыл рот, несколько раз сглотнул, подавляя жжение и дискомфорт, и, немного приведя себя тем самым в чувство, посмотрел на собеседника.
Кастелян улыбался и внимательно меня рассматривал.
- Это пойло явно вам не подходит, - только и сказал он.
- Что это? – хриплым, не свойственным мне голосом спросил я, удивляясь собственному звучанию.
- Это Кьянок, - просто ответил Кастелян. – Причем очень и очень неплохой!
Я прислушался к своим ощущениям. Жидкость явно не была для меня «очень и очень неплохой», она была ужасной!
- Не мучайте себя, - сказал Карон, - выпейте еще, чтобы ваше горло привыкло к жидкости.
Я очень хотел замотать головой из стороны в сторону, наотрез отказываясь от продолжения употребления такого питья, но Кастелян продолжил:
- Вы должно быть долгое время были ботом. Потому ваше тело очистилось от всех следов вредных привычек. Да и злоупотреблений разного рода тоже. Это касается не только огненной воды, но и разного рода порошков, настоек и смесей. И продолжение распития приведет только к выработке определенной защиты в вашем теле. Продолжайте!
Я снова сделал глоток, и понял, что он прав. Второй раз жидкость обжигала меньше, но все равно была для меня паршивой. Хотя… Я наконец-то обратил внимание на если не приятные, то уж точно положительные стороны распития жидкости. Хотя глотку жгло неимоверно, постоянное сглатывание помогало, но не весьма.
Кастелян, тем временем, допил содержимое своего бокала и, открыв ящик стола, вынул оттуда небольшую бутылочку. Показав мне, он поставил ее на столешницу так близко ко мне, на сколько позволяла его поза и длинна руки.
- Это маслянистая настойка, - пояснил он. – В простонародье – «бальзамовка». Ее применяют при заболеваниях дыхательных путей. От простуды и хворей с этим связанных. Когда горло воспаляется и мешает есть, пить, а порой даже общаться, вы не найдете средства лучше. Но… Впрочем, не важно! Выпейте немного и ваше горло придет в норму.
Я интуитивно взял в руки бутылочку и посмотрел на нее внимательно. Обычная емкость из темного стекла, прекрасно выдутая, отшлифована и даже обернутая пергаментной этикеткой. На самой же этикетке было название и полезная информация. Я попытался прочесть, так как грамоте я определенно был обучен, но смысл написанного от меня ускользал. Казалось и слова известны и буквы мне определенно знакомы, вот только разобрать я ничего не мог.
- Мы – люди, как минимум, среднего сословия, - сказал Карон. – Предпочитаем распитие напитков в истинном, чистом виде. Простолюдинам же наши порядки и традиции, пусть и не писанные, ни к чему. А потому хватив лишнего, они тут же предпочитают избавиться от последствий. Например, выпив настоящий напиток и получив неминуемое жжение, они тут же запивают его бальзамовкой и тем самым облегчают боль в горле. Зачем они это делают? А затем, что их мировоззрение проще! К чему терпеть, если можно унять? И я с этим, безусловно, соглашусь. Но…
Я пожал плечами и открыл бутылочку. В нос ударил приятный, но ощутимый масляный запах. Я принюхался, поднеся горлышко поближе к носу, поболтал содержимое внутри, ощутил вес самой жидкости, посмотрел на нее сквозь стекло на свет.
- Беда в том, - продолжил Кастелян, - что простолюдины, или говоря иначе – «Серые», такими же остаются во всем. Зачем что-то скрывать, если можно выдать и получить награду; зачем терпеть боль, если можно предать и избежать пытки; зачем идти на смерть, оставаясь верным, если можно переметнуться и жить под пятою нового хозяина? И они в этом правы – главное выжить. Но мы из другого теста замешаны. Нас создали, явно, из других ингредиентов. Мы не предадим, если дали слово, мы умрем, но не выдадим друга и мы не изменим клятве, если даже новый хозяин будет более щедр и благосклонен. Так долго не живут, увы! Зато никто не посмеет сказать, что у нас нет чести и что нам нельзя верить. И мы такие во всем.