Он раскрыл на коленях папку и достал из нее несколько бумаг. Среди них Арден узнал свою записку к Зении, свое официальное, сдержанное и рассудительное письмо, на составление которого у него ушел целый час.
– Я абсолютно уверен, – холодно произнес Арден, – что имею законное право поговорить со своей женой.
– Я должен внести ясность. – Мистер Джоселин кивнул на свою визитную карточку, которую Арден бросил на соседний стол. – Я состою в штате Общества врачей, но в данный момент я здесь только как друг мистера Брюса и его дочери. Однако я не говорю, что не буду действовать как профессионал, если потребуется. И я намерен быть с вами совершенно откровенным, так как дочь мистера Брюса доверилась полностью мне в том, что касается истории ваших с ней отношений. – Он выразительно посмотрел на Ардена. – Я прочитал ваши бумаги… – он перелистал уголки сложенных стопкой мелко исписанных листов, – и могу сказать, что ваше предложение полностью и абсолютно в порядке. Я уважаю вас и лорда Белмейна за позицию, занятую вами при сложившихся обстоятельствах.
– Тогда зачем вы здесь, мистер Джоселин? – нетерпеливо спросил Арден, позволив себе немного расслабиться.
– Честно говоря, лорд Уинтер, в качестве причины она назвала мне ваше обращение с мисс Элизабет. Оно настолько скверное, что я, возможно, буду чувствовать себя вынужденным посоветовать ей отказаться от вашего щедрого предложения.
– Черт побери! – выругался Арден. – Что, по ее заявлению, я сделал Элизабет? – Он вскочил с кресла. – Ручаюсь, она сказала, что я пытался утопить дочь!
– Быть может, вы изложите мне свою точку зрения? – Мистер Джоселин поднял тонкие брови.
Стараясь подавить возмущение, вызванное наглостью незнакомца, Арден долго стоял, сжавшись в комок. До отъезда из Суонмира мистер Кинг провел с ним долгую и поучительную беседу, и теперь Арден знал, что Зения, если ее подтолкнуть, может найти способы сделать себя и Бет недосягаемыми для него и предоставить ему весь остаток жизни продираться через судебные джунгли. Арден заставил себя разжать кулаки и снова сесть. Самым спокойным тоном, на какой только был способен, он рассказал, насколько рьяно Зения от всего оберегала Бет, и о единственном дне, который он провел с дочерью на свободе.
– Я совершил ошибку, не откликнувшись, когда нас звали, – с неохотой признал он. – Но, Господь свидетель, ей не угрожала ни малейшая опасность. Ни малейшая.
– Понятно, – пробормотал мистер Джоселин. – Понятно.
– Я хочу поговорить со своей женой. – Арден старался оставаться спокойным. – Я настаиваю на разговоре.
– Лорд Уинтер, я должен попросить у вас прощения. – Адвокат открыто не улыбался, а смотрел вниз и явно бесцельно шуршал бумагами. – Мне кажется, я непреднамеренно оказался вовлеченным в небольшое недоразумение между вами и леди Уинтер, которое меня совершенно не касается. Прошу извинить меня, что я отнял у вас время, но мой долг перед мистером Брюсом… – Он убрал бумаги и, поднявшись, протянул виконту руку. – Надеюсь, вы простите, что я как надоедливый доброжелатель желаю только всего самого хорошего вашей жене и дочери. Я передам ей, что она не может сделать ничего лучшего, чем встретиться с вами, как вы настоятельно просите в своем красочном письме, чтобы вы вместе могли рассудительно обсудить сложившуюся ситуацию.
Проводив мистера Джоселина, Арден через несколько минут вышел вслед за ним из отеля и, оказавшись на улице, поднял воротник, чтобы защититься от холодной сырости. Он был привычен к лондонской погоде, но ветер, казалось, насквозь пронизывал пальто и вызывал неприятную дрожь; Арден нагнул голову и направился к книжному магазину на Стрэнд. Здесь его хорошо знали, и стопка географических и научных изданий уже дожидалась его, но продавец книг оказался несколько сбит с толку просьбой лорда Уинтера дать ему книгу о беседах.
– Что-либо из греческой философии, сэр? – спросил продавец.
– Нет, английскую. – Арден, не поднимая головы, перелистывал атлас. – С примерами. Как разговаривать с… с различными людьми.
– А-а! По-моему, вы имеете в виду сборник выражений, милорд, дающий рекомендации, как изящно излагать свои мысли. Например, сделать предложение леди, принести поздравления по поводу повышения по службе. Такого типа книгу, сэр?
– Да, именно такого типа, – ответил Арден, хмуро глядя на мыс Святой Марии острова Мадагаскар.
Зения выбрала одно из новых платьев – неяркий полосатый шелк в красновато– и желтовато-коричневых тонах. У нее не было горничной, поэтому ей пришлось попросить миссис Саттон помочь ей с корсетом и пуговицами.
– Теперь, когда мы не в особняке, я миссис Лэм, мадам, – прокомментировала няня, возясь со шнуровкой. – Его сиятельство давным-давно спросил, действительно ли меня зовут Саттон, и я ответила «нет», и все время он называл меня моим настоящим именем.
Уехав из Суонмира, Зения открыла, что у миссис Саттон, или Лэм, как няне больше нравилось, – довольно воинственный характер. Няня не делала секрета из того, что крайне неодобрительно относится к отъезду Зении в город, и даже осмелилась сделать пару замечаний, говорящих о ее отношении к лорду Уинтеру как отцу и джентльмену, но они едва ли внушили Зении особую любовь к ней. Но сейчас у Зении не оставалось выбора – она находилась в Лондоне одна и не могла сама делать все для Элизабет, поэтому она просто объяснила:
– Если вы хотите, я с удовольствием буду называть вас миссис Лэм. Вам следовало сказать об этом раньше.
– Вы наденете шляпу с красивой оранжевой лентой, мадам? – спросила миссис Лэм. Она отвела Элизабет от открытого гардероба, вытерла ей мокрый нос и свободной рукой достала шляпу, о которой говорила.
– Я иду на встречу не к королю, а к лорду Уинтеру, – ответила Зения. – Сгодится и моя повседневная черная. Боюсь, Бет простудилась.
– Осмелюсь заметить, в черной шляпе мадам выглядит страшилищем, – предупредила няня. – Его сиятельство будет идти сюда по Оксфорд-стрит и, несомненно, встретит немало женщин, которые кое-что понимают в моде.
Слова няни произвели желаемый эффект.
– Вы должны держать мисс Элизабет строго в детской на верхнем этаже. – Зения пощупала лоб дочери. – Она кажется мне немного горячей. Вы не должны приносить ее вниз ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли?
– Мадам. – Няня сделала реверанс, взяла Элизабет на руки и пошла с ней к двери, тихо ворча, что у любого ребенка, которого вытащили из постели и волокут среди ночи через всю страну, конечно, будет жар.
Повернув голову к двери, Зения прислушивалась к ее шагам и, убедившись, что няня с Элизабет добрались до третьего этажа, отложила черную шляпу и взяла другую, с яркими лентами. Шляпник назвал их цвет «капуччино», но они скорее относились к густо-оранжевым, как настурции, которые росли в саду ее матери, – и с такого же цвета вуалью, столь прозрачной, что Зении все было видно сквозь нее. Зения взяла также пару желтовато-коричневых перчаток, на которых выделялись вышитые крошечные цветочки такого же, оранжевого, цвета. Думая обо всех модницах, которых лорд Уинтер мог встретить по дороге к ней, Зения оглядела себя в зеркале. Ее волосы, сдерживаемые шляпой и спускавшиеся локонами у щек, выглядели чистыми и блестящими; платье с пышными нижними юбками, туго стянутое на талии, скроено и отделано по последней моде исключительно в английском стиле. И все-таки Зения боялась, что, взглянув на нее, Арден может увидеть в ней все того же оборванного бедуинского мальчика.
Стук раздался в то время, когда Зения спускалась по лестнице, и она остановилась на нижней ступеньке. Лорд Уинтер пришел рано, и служанка, торопливо выйдя из столовой и спрятав под фартук тряпку для пыли, пошла открывать дверь.
Он стоял на пороге, выделяясь темным силуэтом на фоне серой дождливой улицы позади него. Войдя в дом, лорд Уинтер снял шляпу и взглянул на Зению необыкновенными голубыми глазами. Если он и увидел за ее английским нарядом несчастное босоногое прошлое, то ничем себя не выдал, а спокойно поклонился и отдал служанке плащ и перчатки.