Герта улыбнулась Туру, погладила по волосам, как маленького:
– Снова, да?
Он кивнул. Она покачала седеющей головой:
– Крепко он за тебя ухватился…
– Можешь что-нибудь сделать? – спросил Венельд. Какая-то важная мысль, пришедшая ещё во сне, не давала ему покоя, тревожила, ускользала. Герта пожала плечами:
– Что я могу? Знаний у меня никаких, так, крохи одни… Эх, мне бы учиться, покуда бабка была жива!
Тур с силой потёр руками лицо, прогоняя остатки сна, сел на постели, проговорил глухо:
– Однажды он до меня всё равно доберётся… Разыскать бы его!
– Разыщем, – откликнулся Венельд и лишь потом осознал, что всерьёз рассчитывает сделать это вместе с Туром. Вот до чего дошло! А ведь прежде и помыслить не мог о попутчике – всё сам, всё один… Стареет, не иначе!
Герта подошла к столу, затеплила огонёк в глиняном светильничке, задумчиво глянула на вновь показавшуюся в небе луну, вздохнула. Мужчины переглянулись. Когда она подняла светильник, откинула крышку сундука и склонилась над ним, Венельд и Тур вытянули шеи. С самого дна женщина выудила небольшой холщовый мешочек, подержала в руках.
– Что это? – не удержался простодушный Тур. Венельд уже по запаху чувствовал, что, и ему это крепко не нравилось. Он хмурил тёмные брови, кусал губы, однако молчал. Герта кивнула ему понимающе – знаю, мол, знаю, да только что ж тут поделаешь? – и протянула мешочек Туру:
– Сон-трава.
Тот улыбнулся:
– Спать, небось, стану крепко – никакому колдуну не пробиться? – он поднялся, потянулся могучим телом, прогоняя остатки кошмара. Венельд хмыкнул:
– Я бы на твоём месте особо не радовался.
– Что так?
Герта отодвинула тяжёлый стул, села, сложила на столе руки. Мужчины последовали её примеру.
– Сон-трава не так проста, как кажется. Она помогает крепко спать до рассвета, без кошмаров и сновидений, но может усыпить и навеки. Многое ей по силам! Положишь у изголовья – вещий сон приснится, судьбу свою наперёд узнаешь, так бабка моя говорила. Всякая нечисть от неё бежит. Кто знает, может и колдун твой убоится… А ежели нет, так, глядишь, попросту добраться не сможет.
– Ну так и хорошо ведь?
– Хорошо да не хорошо – больно уж своевольная травка. Тут и умеючи ошибиться недолго, – Герта махнула рукой совсем по-старушечьи, что было на нее не похоже. – Да только выбирать-то нам не приходится.
– Опасно, – обронил Венельд, морщась. – А ну как пробьётся колдун, а я разбудить не сумею – тогда что?
– И такое возможно, – не стала спорить Герта. Она вдруг всем телом развернулась к парню, заглянула в лицо. – А ты чего мучаешься-то, сынок? Подсобить, может, чем?
Тёмные брови охотника удивлённо поползли вверх. Тур усмехнулся, больно уж забавное лицо стало у Венельда. Как ребёнок, честное слово! Или не понял ещё, что матушке Герте многое ведомо – гораздо больше, чем она сама готова признать?
– Я… мысль какая-то промелькнула, покуда спал, а теперь вот… вспомнить никак не могу.
– Ну? – усомнилась Герта, взяла его за руки, поглядела в глаза. – И сейчас не помнишь?
Венельд откинулся на спинку стула, аккуратно высвободил ладони. Вспомнил, понял Тур. Герта догадалась тоже, улыбнулась одними глазами:
– С нами-то поделишься, али как?
Ведьмак хмуро кивнул:
– Не знаю, как ты это делаешь, да только и впрямь помогло. Ты мне скажи, муж твой давно помер?
– Муж-то? – растерялась Герта. – Да уж несколько лет как… Лее тринадцать было… – Зрачки её вдруг расширись, рот округлился. Венельд покивал:
– Вот и я о том же.
Тур переводил встревоженный взгляд с одного на другую. Да о чём они?!
– Сам посуди, – заметила его растерянность Герта. – Не человек ведь она! У тебя как колдуна из головы выгнали, так деревяшки твои и не поднялись больше. А Лея-то после смерти отца ещё несколько лет прожила…
– Но это же невозможно… – начал было Тур. Венельд перебил:
– Значит, есть ещё кто-то.
– Ещё один?! – всполошилась Герта.
Венельд пожал плечами:
– Есть другие предположения?
– Погодите-ка, – начало доходить до Тура. – Так ведь сопровождающие без хозяина не живут…
– О чём и речь, – хмыкнул Венельд. – Думай, хозяйка! Нанимал, может, муж твой кого…
Герта вскочила, заходила туда-сюда:
– Да где ж тут упомнишь… Он ведь все хозяйство в свои руки взял, как жить вместе стали. Работников сам подбирал всегда – я и не касалась. Ох, дела наши тяжкие!.. Уж такой работящий был, Гелерт-то – раньше всех подымался, ещё до свету, я только диву давалась…