Он обошел дом и, когда был уже у крыльца, услышал внутри голоса. Из окна высунулся Дейд, за ним стояли Мэлколм и Боб. В другом окне появилась Бетти. Из всех четверых она казалась взволнованной меньше всех. Кэлюмету показалось, что он видел лукавство в ее глазах.
— О, Боже! .— воскликнул Дейд.— Как ты напугал меня! В кого ты стрелял?
— В змею,— громко и спокойно ответил Кэлюмет.
— В змею? — возмутился Дейд.— Из-за какой-то паршивой змеи будить людей!
— Значит, вы все спали? — с холодной усмешкой спросил Кэлюмет.
Даже на расстоянии он увидел, как покраснела Бетти.
— Хитрая змея,— продолжал Кэлюмет,— Одна из тех, что все время бродят здесь по ночам.— Он в последний раз взглянул на Бетти, резко повернулся и продолжил свой путь вокруг дома.
Кэлюмет начинает ревновать
Дейд уже спал, когда вернулся Кэлюмет, он продолжал спать и утром, когда Кэлюмет уже встал. Кэлюмет спустился в кухню. Он открыл дверь, и к пему кинулся щенок Боба. Кэлюмет злобно ударил его ногой, и тот, жалобно визжа, вылетел на крыльцо. С минуты пробуждения Кэлюмета не покидало горькое сознание того, что Бетти его обманывала. Значит, действительно были причины для слов Таггарта в «Красной собаке»: Таггарт и Бетти были заодно — против него. Он вспомнил холодное, пренебрежительное отношение Бетти к Таггарту месяц назад, когда тот приехал сюда, и горько улыбнулся. Он защитил ее, а сам остался беззащитным и осмеянным. Теперь он до конца понял поведение Бетти. Ни Бетти, ни Таггарт не ожидали, что он вернется в «Лэйзи Уай». Вчерашняя ночь доказала это. Без сомнения, они с Таггартом ждали, когда пройдет год, оговоренный в завещании, чтобы взять деньги и идола и уехать отсюда. Но с тех пор, как он вернулся, они изменили свой план. Они сделают все, чтобы он не смог исполнить волю отца. Они сделают его жизнь на ранчо невыносимой. Теперь он понял, почему Бетти так холодно, строго и презрительно относилась к нему. Она рассчитывала, что ее издевки и хозяйничанье надоедят ему и он в гневе уедет. Тогда она и Таггарт с полным нравом вступят во владение наследством. Ни она, ни Таггарт не осмелятся взять деньги и идола, пока он на ранчо. Бетти, очевидно, собирается водить его за нос до тех пор, пока он не закончит ремонт строений. Он будет служить им рабочей силой, а в конце года
Бетти скажет ему, что он недостаточно изменился, и они с Таггартом получат наследство. Но если их план таков, они ошибаются. Сначала он действительно хотел уйти: уловки Бетти внушали ему отвращение. Но теперь, когда он уверен, что раскрыл их карты, он твердо решил остаться.
Конечно, Таггарт попробует обмануть Бетти. Это было очевидно. Человек с серьезными и честными намерениями в отношении девушки не будет так говорить о ней с друзьями в трактире. Таггарт не очень думал о ней, он больше заботился о том, как получить наследство, деньги и идола. Подтверждением этому служит то, что они вчера виделись тайно и что она не согласилась отдать ему идола. Возможно, она сомневается в своем сообщнике или уже была обманута им. Ну что ж, Таггарт никогда й не получит сокровища.
За завтраком Кэлюмет исподтишка следил за Бетти. Она казалась равнодушной и беспечной. И было очевидно, что это равнодушие глубоко искренне. Это наполнило Кэлюмета злобным сарказмом.
— Надеюсь, вас ничто не побеспокоило сегодня ночью? -- спросил он, поймав ее взгляд.
— Что же может меня беспокоить? — ответила она, прямо глядя ему в глаза.
— Я думал, может быть, шум, который поднял, когда пытался убить змею.
К своему удивлению Кэлюмет увидел, как она сжала губы, чтобы не рассмеяться, и в ее глазах запрыгали веселые огоньки.
— Вы говорите загадками,— сказала она спокойно.
Она еще смеет отрицать! В нем клокотал гнев.
— Ах, загадками! — вскипел он.— Хороши загадки!
— А что, эта змея действительно могла напасть на ' нас? — вмешался Дейд. И Кэлюмет, метнув на него взгляд, подумал, что Дейд тоже может принимать участие в заговоре, «водить его за нос». Ему даже показалось, что он заметил благодарность в глазах Бетти, когда она улыбнулась Дейду, но не был в этом уверен. Больше он по этому поводу не говорил, но сразу после завтрака, когда Бетти развешивала на веревке посудные полотенца, подошел к ней.
Он ощущал, что испытывает сейчас нечто большее, чем гнев на ее двуличность. Это было чувство щемящего разочарования и сожаления. Как будто он потерял то, что было ему по-настоящему дорого.