Мэт изнывал от желания. Когда ему стало понятно, что без каких-либо крайних мер Лили не завоевать, он решил избрать путь самый простой и действенный — изнасиловать ее. Суровый кодекс того времени гласил: девушка обязана сохранить свою невинность до первой брачной ночи, и если лишит ее девственности он, то и выйти замуж она будет вынуждена только за него. Все шло строго по плану, и вдруг… Вдруг с ним что-то случилось. Нечто настолько неожиданное, что застало его врасплох. Едва он собрался заняться с Лили любовью, как в нем вспыхнула такая дикая, оглушающая и иссушающая страсть, какой он не испытывал еще ни к одной женщине. Эта девочка будила в нем чувства, в существование которых он никогда не верил, взывала к тем сторонам его души, что до сих пор дремали в самых потаенных ее уголках. Прекрасное, молодое, гладкое и никем еще не тронутое тело Лили притягивало с бешеной силой, и желание обладать им становилось манией, навязчивой идеей, но.
Но Мэт не мог заставить себя сделать ей больно, хоть чем-то обидеть ее, не мог допустить, чтобы она ненавидела его!
В тот самый момент, когда Лили простилась с последней надеждой сохранить свою честь, она вдруг почувствовала, что тяжесть, вдавливавшая ее тело в землю, исчезла.
Со стоном отчаяния Мэт сел рядом с ней и зарылся лицом в ладони, пытаясь справиться с собой, погасить пылавший в нем пламень. Но как, во имя всего святого, эта неопытная девочка смогла приобрести такую власть над ним?
Второй раз в жизни он сознательно пошел на попятную, отступив перед женщиной! И что самое удивительное, в первом случае это тоже была Лили. Тогда, в саду, он мог легко овладеть ею, стоило только поднажать. Мэт понимал, что Крис, узнай он об этом, горячо одобрил бы его сдержанность и умение держать себя в руках, но это мало утешало и уж совсем никак не помогало справиться с проблемами. Ладно, бог с ним, с Крисом, надо разобраться с самим собой, как в чем же дело? Неужели он, Мэтью Хоук, стареет? Как иначе объяснить, что желание защищать и заботиться пересилило стремление обладать? Всю свою жизнь он ненавидел в людях нерешительность. Презирал мужчин слабых, не способных разобраться в своих чувствах, пасующих перед трудностями лишь потому, что для их преодоления требовалось причинить кому-то боль.
Черт возьми! Похоже, он превращается в мягкотелого, сентиментального дурака. И все из-за чистоты и наивности этой странной девушки, деньги которой так ему нужны… А может быть, дело не только в деньгах?.. Ну вот, еще не хватало! Поздравляю тебя, Мэтью Хоук, к слабоволию вот-вот прибавится еще и слабоумие. Уж не вздумал ли ты влюбиться? Очнись, встряхнись и подумай наконец о том, кого ты любишь больше всего на свете, — о себе!..
Не ведая о том, какие противоречивые мысли терзают Мэта, Лили со страхом наблюдала за ним, полагая, что эта внезапная слабость не более чем какая-то новая, непонятная ей хитрость и что стоит только поддаться, как он снова набросится на нее. Однако минута шла за минутой, а Мэт продолжал спокойно сидеть рядом. Тогда девушка боязливо отползла чуть подальше и, вскочив на ноги, принялась дрожащими руками торопливо приводить в порядок измявшуюся одежду. Она уже зашнуровывала лиф, когда ее пальцы внезапно замерли, словно схваченные морозом: они с Мэтом были не одни.
Чуть выше по ручью, четко выделяясь на фоне ослепительно голубого неба, застыла фигура всадницы, по нелепому стечению обстоятельств приведшей свою лошадь на водопой именно сюда. Ее колючие глаза смотрели прямо на Лили, а на лице застыло брезгливое выражение.
— Леония! — ахнула девушка.
Ее сердце упало. Все кончено. Что-то объяснять или доказывать бесполезно. Теперь ничто уже не может спасти ее от уз ненавистного брака.
4
Вот она и замужем. Как ни странно, мир вокруг не исчез, не провалился в тартарары, даже не утратил своих красок… По-прежнему шел дождь или светило солнце, пели птицы, люди спешили куда-то по делам, старательно обходя лужи и раскланиваясь со знакомыми… Но Лили знала: для нее теперь все будет по-другому. То, что случилось, случилось против ее воли, но какое это теперь имело значение? Отныне и до конца своих дней она — миссис Хоук. События развивались с бешеной скоростью. Случайно (или намеренно?) застав их в весьма недвусмысленных позах, Леония поспешила к Стюарту Монтегю, дабы нанести последний сокрушительный удар по честному имени его дочери. Не жалея убийственных подробностей, она щедро дополнила картину бала, все еще живо стоявшую перед глазами стареющего лорда, тем, что видела сама.
Не успели Лили и Мэт вернуться, как им сообщили, что отец ждет их в своем кабинете. Последовавшая за этим сцена навсегда врезалась в память девушки, хотя она с радостью готова была бы отдать пять лет жизни, только бы забыть ее, как дурной сон.
Стюарт Монтегю неистовствовал и негодовал, тогда как Леония держалась на редкость спокойно и едва ли не сочувственно. А что ей переживать, если она добилась всего, чего хотела? Стюарт окончательно убедился в том, что его горячо любимая доченька всего лишь маленькая развратная дрянь, которую срочно необходимо выдать замуж, дабы прекратить кривотолки и, как говорится, прикрыть позор. Вся дальнейшая забота о ней должна лечь на мужа, а раз уж она связалась с этим самоуверенным болваном из колоний, то пусть он и расплачивается за это своей свободой. Нет, при сложившихся обстоятельствах речь определенно могла идти только о немедленном браке. Ни на что меньшее соглашаться нельзя…
Так оно и случилось. Стюарт Монтегю предъявил Мэтью Хоуку ультиматум, тот его принял, и через две недели состоялась свадьба. Хотя зима стояла уже у дверей, было решено, что в тот же день молодые отплывут в Америку.
Всякий раз, вспоминая ту проклятую поляну на берегу ручья. Лили стискивала зубы и сжимала кулачки. Если бы в Мэте зародилась хоть капля любви к ней, она нашла бы в себе силы простить его, тем более что он вовремя остановился и не довел свое ужасное дело до конца. Последнее обстоятельство, впрочем, было известно лишь им двоим.