Забыла? Да она ни на секунду не переставала перебирать в памяти все, что там с ними произошло. Особенно тяжело было ночью, когда, лежа рядом с ним, она старалась унять дрожь, пробегавшую по ее телу от каждого его случайного прикосновения.
— Я ничего не забыла, а вот у тебя, кажется, короткая память. Недолго ты наслаждался нашим счастьем, если сразу принялся искать общества другой женщины. По правде говоря, я ничего другого и не ожидала, Лили чувствовала, как в ней закипает гнев, и содрогнулась, когда руки Мэта легли ей на плечи.
— Ты снова дразнишь меня. Я пришел к тебе, чтобы попрощаться перед разлукой, надеясь на примирение и понимание. Пришел с любовью, а ты снова поднимаешь на щит свою глупую ревность. Я почти жалею, что не оставил тебя в Англии, ведь твои упрямство и гордыня проявились уже там.
— Я бы прекрасно прожила без тебя, — парировала Лили, горячась еще больше. — И убери свои руки, ты делаешь мне больно.
Только теперь Мэт осознал, что его пальцы намертво впились в плечи жены. Он отпрянул от нее, как от огня, стараясь не терять контроль над собой.
— Ладно, отложим этот разговор до моего возвращения — если, конечно, я вернусь, — печально добавил он. — Впрочем, не знаю, что может изменить время. Своими подозрениями и упреками ты разрушила наш брак. Но хочу, чтобы ты знала: я ни разу не солгал тебе, когда мы были на острове. Помнишь, я обещал любить тебя вечно? И в этом не было ни капли лжи. Наверное, тебе нужен другой мужчина. Может быть, Клэй Уинслоу?
Лили уже открыла рот, намереваясь опровергнуть столь чудовищное предположение, но внезапно передумала. Что ж, если он такого мнения о ней, пусть остается в неведении.
Она и так вела себя как дура, позволяя играть своими чувствами. Теперь настал черед Мэта вкусить от тех мук, что терзали ее последние несколько недель. Полюбить его было легко, простить — гораздо труднее. Тем более что между ними стояла Кларисса Хартли. Когда-нибудь она простит ему и это, но не теперь, еще слишком рано.
— Может, ты и прав. По крайней мере, Клэй умеет хранить верность.
— Черт бы тебя побрал, женщина! — взревел Мэт, непроизвольно сжимая кулаки. — Кларисса и та лучше тебя.
Если мне не суждено выжить в предстоящей битве, желаю тебе обрести счастье с Клэем. Но, видит бог, если я вернусь, то встану стеной между тобой и твоим любовником.
Мэт развернулся и выбежал из комнаты.
Лили почувствовала, как холодная дрожь пробежала по ее телу, будто чужая нога ступила на ее могилу. Она была потрясена словами мужа, но не меньше — собственным поведением. Как она могла отпустить его на битву — а может, даже на смерть, — не сказав ни единого теплого слова?! А что, если Мэт говорил правду? Что, если он на самом деле не изменял ей и действительно любил ее?
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Лили, пробудив ее к жизни. Она рванулась из комнаты, вихрем пронеслась вниз по ступеням, распахнула входную дверь и выбежала на улицу.
— Мэт!
Но было поздно. Он ушел.
19
Несмотря на отчаянные усилия Сары, Рождество прошло довольно уныло. Некоторое оживление принесла весть, что «Каролина», один из кораблей Жана Лафита, теснила англичан с левого фланга, в то время как с правого их обстреливали американские войска, нанося им тем самым значительный урон. Лили то и дело спрашивала себя, неужели Мэт там, в самом пекле, вместе с пиратами Лафита. Когда она вспоминала об их последней встрече, обо всем, что они в запальчивости наговорили друг другу, ее охватывали тоска и раскаяние. Если бы только можно было взять свои слова обратно, переписать набело тот кусок жизни, когда она отказывала Мэту в любви.
Первого января 1815 года Джеф покинул дом, чтобы присоединиться к войскам, стоявшим у пролива Родригеса, где, по последним сводкам, англичане готовились к решающему штурму. Линия фронта неотвратимо приближалась к городским стенам, и вот настал день, когда жителям Нового Орлеана стали слышны орудийные залпы. Улицы полнились самыми противоречивыми слухами.
Однажды утром Сара вернулась с рынка и принесла хорошие новости.
— «Луизиане» Жана Лафита удалось отбить атаку англичан у самого входа в порт, — возбужденно затараторила она. — Правда, здорово? С его кораблей сняли пушки и отдали Доминику, его канониры держат оборону вдоль пролива Родригеса.
Лили искренне обрадовалась услышанному, однако ее мысли были заняты другим.
— А как там «Морской ястреб» и «Леди Хоук»? Говорят ли что-нибудь о Мате?
Глаза Сары погасли.
— Нет, ничего конкретного. Известно только, что он где-то в заливе, вместе с Лафитом. Также ничего не слышно о Джефе. Если с ним что-нибудь случится, я не переживу.
Никто, кроме Джефа, не знает, но я.., я беременна.
Лицо Лили осветилось радостью.
— О, Сара, это замечательно. Я желаю тебе…
Слова замерли на ее губах. Как бы она хотела иметь ребенка от Мэта! Они никогда не говорили о детях, но что-то подсказывало Лили, что он был бы хорошим отцом. Впрочем, если она до сих пор не забеременела, возможно, этого не будет никогда. Было бы ужасно прожить жизнь, не имея рядом существа, которое по-настоящему любит тебя и нуждается в тебе.
— Когда-нибудь это произойдет и с тобой, — мягко сказала Сара, перехватив отчаянный взгляд Лили.
Девушка не решилась возразить, но в глубине души была уверена, что даже ребенок не удержит Мэта рядом с нею. Верность просто не в его натуре.
Восьмого января канонада оглушила город. Вести о происходящем на поле боя прибывали в город вместе с ранеными. Сара и Лили одними из первых предложили свою помощь в госпитале. Обе работали до изнеможения: готовили корпию, обрабатывали раны, утешали умирающих.
К ночи они возвращались домой, изнуренные физически и подавленные морально от такого количества бессмысленных жертв.
Пушечные залпы становились все более громкими и зловещими, а женщины с улицы Дюмайн продолжали ждать известий от своих мужчин. Однажды, когда они сидели за обеденным столом в гостиной и вяло ковыряли вилкой в тарелке, канонада неожиданно стихла и наступила полная тишина.