Размышляя, Лили вдруг отчетливо поняла одну страшную для себя истину: независимо от того, правду говорил Мэт или нет, Кларисса всегда будет пытаться встать между ними. А значит, мечтам о безоблачном счастье так и суждено остаться несбыточными. Нет, смириться с этим Лили никак не могла. Она должна, просто обязана встретиться с Клариссой и убедить ее оставить их наконец в покое. Девушка лихорадочно подбирала слова для своего будущего разговора, искала самые веские доводы и.., не находила их. Сказать, что они любят друг друга? Кларисса просто рассмеется ей в лицо. Сказать, что Мэт не хочет ее больше видеть? Но это должен сделать сам Мэт. Можно, конечно, взывать к совести, но есть ли она у нее?.. Оставалось только прямо заявить о своей беременности и дать понять, что после рождения ребенка у Мэта уже не останется времени на любовницу. Это, как казалось Лили, должно было подействовать.
Она знала из афиш, что Кларисса каждый день выходит на сцену, а вечернее представление как раз близилось к концу. Исполнившись мрачной решимости, Лили вызвала Джозефа и велела подать коляску. Ей предстояла неблагодарная задача, но иначе она не могла поступить. За свое счастье надо сражаться, это девушка поняла уже давно.
Когда коляска подкатила к театру. Лили вдруг охватила паника. Она входила в совершенно незнакомый мир людей, живущих по неведомым ей законам. В Англии, в доме лорда Монтегю, одно слово «актер» или «актриса» вызывало у всех пренебрежительную усмешку. Во Франции «актриса» и «кокотка» были почти синонимами, а о хитрости и коварстве представительниц обеих профессий ходили легенды. Здесь, в Америке, к актерам относились спокойнее, но особой любви к ним тоже не испытывали.
Пока Лили колебалась, двери театра распахнулись, и на улицу хлынула пестрая толпа зрителей. Надо было решаться — или сейчас, или никогда. Тяжело вздохнув, девушка ступила на мокрую от недавнего дождя мостовую.
Внутри ее встретил полумрак огромного зала. Сцену освещали всего несколько ламп, в желтоватом свете которых рабочие разбирали декорации. Лили подошла к самой рампе и увидела в оркестровой яме пожилого усатого мужчину, с аппетитом уплетающего невероятных размеров бутерброд. Услышав шаги, он оторвался от ужина и взглянул вверх.
— Ты кого-то ищешь, детка? — с грубоватым добродушием поинтересовался он, и с его пышных усов посыпались крошки.
— Да, Клариссу Хартли. Надеюсь, она еще не ушла?
— Тебе повезло, она здесь, в своей гримерной, но не думаю, чтобы ее обрадовал твой приход.
— Не понимаю, — нахмурилась Лили. Ведь не мог же этот человек знать о цели ее визита! Или у нее все написано на лице?
Мужчина прочистил горло, с сожалением отложил бутерброд и хитро подмигнул ей.
— Так уж и не понимаешь?.. Ну ладно, скажем так: в настоящий момент мисс Хартли принимает посетителя.
Теперь понятно? Нет? Хм! Ты что, детка, с луны свалилась? Они с этим.., э-э.., посетителем заняты.., э-э-э… очень серьезной беседой и вряд ли захотят, чтобы их прерывали. Дошло наконец?
Лили только пожала плечами.
— Не дошло, — вздохнул усатый. — Видать, ты, детка, только вчера из пеленок. Бог с тобой, если у тебя что-то важное, можешь подождать под дверью. Гримерная мисс Хартли там, — он махнул в сторону левой кулисы, — вторая дверь направо.
— Спасибо, — поблагодарила Лили. — У меня к ней тоже серьезный разговор, как и у того посетителя.
Мужчина выкатил на нее глаза, потом его лицо побагровело, и он разразился таким оглушительным хохотом, что в окнах задребезжали стекла.
— Простите, сэр, я сказала что-то не то? — удивилась Лили.
— Ой, так и помереть недолго… — еле выдавил сквозь смех усатый, вытирая слезы. — Ты уж лучше иди, детка, а то совсем уморишь старика. Я уж подумал было, что мисс Клари… Ха-ха-ха!
Когда Лили взбежала по ступенькам и скрылась за кулисой, он все еще хохотал.
Дверь гримерной была закрыта, и из-за нее доносились приглушенные голоса. Не желая показаться нескромной, девушка прошла по узкому коридору туда, где среди наваленного театрального мусора стояло одинокое кресло. Она села в него, и ее серое прогулочное платье слилось с царящим вокруг полумраком, так что проходящий мимо мог ее вообще не заметить.
Со стороны гримерной по-прежнему слышались голоса.
Лили и не догадывалась, что один из них принадлежал Мэту.
Мэт пришел в театр чуть раньше. Кларисса была на седьмом небе, решив, что ее обаяние и красота наконец победили и отныне она правит бал.
— О, дорогой! — томно воскликнула она, падая в его объятия.. — Я знала, знала, что ты вернешься ко мне! Ведь я люблю и понимаю тебя гораздо больше, чем любая другая женщина. Ты никогда не пожалеешь об этом, клянусь!
Мэту вдруг стало тошно, но он обнял свою лживую подругу, понимая, что лишь лицемерием может достичь своей цели.
— Милый, теперь все время принадлежит только нам. — Ее пальцы принялись расстегивать пуговицы на его рубашке. — Поцелуй же меня! — экзальтированно процитировала она две реплики из нашумевшей пьесы.
Мэт чуть тронул губами ее щеку и мягко отстранился:
— Нет, Клари, ты ошибаешься, времени у нас не так уж и много. Я пришел поговорить.
— Мэт, дорогой, ты слишком серьезен, — промурлыкала она, прижимаясь щекой к его груди, — но у меня есть одно замечательное средство.., впрочем, ты его знаешь.
— Конечно, знаю, Клари, но подо; ,и немного. У меня есть к тебе серьезный разговор.