— Я знала, что вы приедете! — Няня была счастлива. — Я всегда верила, что вы живы, даже когда они сказали, что вы умерли; я как раз говорила мисс Прунелле, что после того, как я вас повидаю, мне не страшно и умереть.
— Зачем говорить о смерти, няня? — мягко сказал граф. — Да еще когда я только вернулся домой? Мне нужно поговорить с тобой, ты должна дать мне совет.
— Я нужна вам, мистер Джеральд? Я должна теперь звать вас «милорд», раз ваш отец умер, упокой Господи его душу.
— Зови меня, как раньше, «мистер Джеральд», — сказал граф, улыбаясь. — Конечно, ты нужна мне, няня. Я думаю, мисс Прунелла уже рассказала тебе, что я совсем ничего не знаю о здешних делах, поскольку очень долго отсутствовал.
Говоря это, он бросил на девушку взгляд, который вывел ее из себя. Прунелла поднялась.
— Теперь, когда приехал милорд, я вас оставлю, няня. — И она протянула руку
для прощания.
— Подождите немного, мисс Прунелла. — Няня задержала ее руку в своей. — Я хочу поговорить с мистером Джеральдом о вас и рассказать ему обо всем, что вы для нас сделали, после того как умер старый хозяин и некому было о нас позаботиться. Если бы не вы, на кладбище было бы намного больше могил.
— О, пожалуйста, не говорите таких вещей, — быстро перебила ее Прунелла. — Графу это совсем неинтересно.
— Нет, я должна все рассказать, — возразила старушка, продолжая крепко держать девушку за руку. — Вы были для нас ангелом милосердия, вы приносили старикам еду зимой и платили врачу, когда он не соглашался нас лечить из милости. Запомните мои слова: однажды вам за все воздастся сторицей.
— Я уверена, что это будет еще не скоро, — смутилась Прунелла. — Но теперь, няня, я должна идти. Доусон не любит, когда лошади застаиваются.
— Это самый старый предлог в мире, — сухо сказал граф. — Мне бы хотелось сказать вам несколько слов, и я надеюсь, что лошади выдержат еще несколько минут.
Прунелле очень захотелось заявить графу прямо в лицо, что дело не в лошадях, а в ней самой. Но девушке показалось неудобным ссориться в присутствии няни, поэтому она высвободила свою руку, но вместо того чтобы снова сесть, подошла к окну и выглянула на дорогу. Граф, сидящий рядом с няней, сказал:
— Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что нужно сделать в твоем доме. Те дома, в которых я уже побывал, требуют серьезного ремонта.
— У меня все в порядке, мистер Джеральд, мисс Прунелла об этом позаботилась. Наверху немного протекает потолок, но я туда и не поднимаюсь, так что это неважно.
— В любом случае нужно все починить, — не согласился с няней граф.
Он достал из кармана маленькую записную книжку и сделал в ней пометку. Затем сказал:
— Я принес тебе деньги, здесь немного больше, чем обычно, но скоро ты будешь получать втрое больше.
— Спаси вас бог, мистер Джеральд! Спасибо за вашу доброту, — расчувствовалась няня. — У вас всегда было щедрое сердце. Вы как ваша покойница-мать, она тоже была из тех, кто дает от чистого сердца.
— В этом все дело, правда, няня? Ты меня всегда учила, что подарок, сделанный с любовью, стоит в десять раз дороже, чем тот, который сопровождается неодобрением или раздражением. Хотя Прунелла по-прежнему стояла к нему спиной, она была уверена, что он смотрит в ее сторону и говорит все это специально для нее. «Я даю от всего сердца», — эти слова просились на язык, но не прозвучали. Девушка знала, что в каком-то смысле он прав. Она любила людей, которым помогала, но ненавидела графа за его равнодушие, за то, что он оставил их на произвол судьбы на много лет, когда он должен был быть дома, с ними. Ее маленький подбородок непроизвольно поднялся выше, когда она слушала, как граф тепло прощался со своей старой няней, и она говорила себе, что это всего лишь игра, предназначенная специально для нее. «Он пытается показать мне, какой он добрый и внимательный», — подумала Прунелла. Она говорила себе, что сколько бы он ни раздал денег, все это делается только для успокоения его нечистой совести, но чтобы получить такую возможность, он продал сокровища, которые должен был передать будущим поколениям.
— Я скоро снова к тебе приеду, няня, — пообещал граф. — А если тебе что-нибудь понадобится, пошли кого-нибудь ко мне в Уинслоу-холл сказать об этом.
— Я счастлива, что вы снова здесь, — растроганно проговорила няня. — Как будто вернулись старые времена и я сбросила с плеч десяток лет.
— Мне нравится дома, — просто сказал граф.
Когда он уходил, няня взяла его руку в свои, говоря:
— Перед смертью, мистер Джеральд, я бы хотела подержать на руках вашего сына, и пусть он будет похож на вас. Каким же хорошеньким ребеночком вы были!
— Но сначала мне придется найти себе жену, — сказал граф с улыбкой.
— Ну, это нетрудно сделать, — ответила няня. — Вы всегда умели найти подход к дамам, и я думаю, что и сейчас не разучились.
Граф засмеялся:
— Ты еще помнишь мою репутацию, няня!
— Вряд ли кто в наших краях ее забыл, — в тон ему сказала старушка, и граф снова засмеялся.
— До свидания, няня, — попрощалась Прунелла.
Няня проводила их до порога, но Прунелла чувствовала, что все ее мысли после их ухода будут заняты только графом.
— Вы не подвезете меня домой? — спросил он.
— А как же ваш конь? — удивилась Прунелла, глядя туда, где Джим, сидя верхом на другом прекрасном животном, держал Цезаря.
— Джим приведет его.
— Хорошо, милорд.
Прунелле было интересно, что же хочет сказать ей граф, и когда они устроились в экипаже и Доусон тронул лошадей, граф начал:
— Всюду, где я успел побывать, я только и слышу, что похвалы в ваш адрес, мисс Браутон. Я все больше осознаю, насколько у вас в долгу, я имею в виду не только деньги.
— Простые люди любят преувеличивать, — скромно заметила Прунелла. — Мне не нужна благодарность, но я очень рада, что вы не забыли няню Грэй.
— Я бы вспомнил ее, — ответил граф, — даже не заглядывая в записи в вашей маленькой черной книжке. Правда, книжка тоже оказалась полезной, хотя в ней кое-что и упущено.
— Что же там упущено? — недоверчиво спросила Прунелла.
— Например, те две вещи, о которых сегодня рассказала няня.
— Ах, это!
— Именно это, — подтвердил граф, — и, конечно, Картеры все время говорят о том, что вы сделали в доме. У меня появляется не очень приятное чувство, будто Уинслоу-холл уже больше ваш, чем мой.
— Все, что вы говорите, меня только огорчает, — сказала девушка расстроенно. — Я уже объясняла вам, почему мне пришлось кое-что починить, и не нужно больше к этому возвращаться. Встречались ли вы с арендаторами?
— С некоторыми, — ответил граф. — И меня потрясло состояние, в котором оказались фермы.
— Пожалуйста, не выгоняйте их... Оставьте хотя бы Джексонов. Они очень стараются... Я знаю, что нужно вложить много средств, чтобы привести их ферму в нормальное состояние, но, умоляю вас, позвольте им остаться.
Граф повернулся к девушке и внимательно посмотрел на нее.
— Интересно, откуда у вас такое мнение обо мне и что это вы, любопытно знать, вообразили о моем поведении?
— Разве обязательно притворяться, что ничего не знаешь о том, что вы вернулись без денег, а ваше родовое имение разорено? — резко сказала Прунелла.
— Это звучит так, как будто вы обвиняете меня в том, что имение разорено, — удивился граф.
— В некотором смысле это так. Если бы вы были здесь, мне кажется, имение не пришло бы в такое запустение.
— Мой отец не желал моей помощи, он всегда считал, что Эндрюс достаточно компетентен. Отец всегда держался замкнуто: хотя он был близким другом сэра Родерика, я сомневаюсь, что он в чем-либо был с ним откровенен.
— В этом вы совершенно правы. Когда ваш отец заболел, дела пришли в упадок, а когда он умер, адвокаты сказали мне, что граф Уинслоу не оставил денег. Так что я делала, что могла, но считаю, что вы должны были быть здесь.
— Вы говорите слишком откровенно, мисс Прунелла, — сухо сказал граф.
Она обратила внимание на то, что он назвал ее по имени, и сочла это за дерзость. Однако, вспомнив, что он получил разрешение так обращаться к Нанетт, поняла, что естественно обращаться к двум сестрам одинаково, хотя это и явилось для нее неожиданностью. Некоторое время они ехали в молчании.