Она смотрела на рисунок, не отрываясь.
– И это приведет… – пытаясь придать голосу безразличие, напомнила Мария.
Не поднимая глаз, Ира резким движением смешала карты. Огни свечей угрожающе задрожали.
– Ничего особенного... Лучше расскажи мне о Короле Пентаклей.
От воспоминания о Вадиме сердце снова тоскливо сжалось. Еще вчера вечером он стоял так близко, что касался теплом ее кожи. Возможно, это привело к тепловому удару – иначе как объяснить настолько навязчивые мысли о нем?
– Давай пить горячий шоколад, – Мария протянула кружку Ире. – Будет жалко, если остынет.
Ира задержалась ненадолго. Сделала пару вежливых глотков и торопливо пошла одеваться. Она поклялась, что ей действительно пора.
Мария вернулась в свою комнату и закрыла за собой дверь.
Забытые в спешке карты, оплывшие свечи, молчаливое эхо предсказаний – в одиночестве этот загадочный мир казался далеким и беспокойным, но в тоже время не отпускал, заманивал, затягивал – и Мария не стала включать свет.
В одиночестве комната выглядела по-другому. Испуганно дрожали тени, за окном пронзительно завывал ветер, и каждый предмет, казалось, источал мрачную, тревожную ауру.
Ира спутала карты – но не все. Последняя не перевернутая карта лежала на своем месте. Будущее, о котором Ира не захотела рассказывать. Что-то нехорошее. Но до какой степени?
Можно было бы просто сложить колоду.
Мария ходила кругами. Карта жгла глаза.
Но если там действительно мелочь, не лучше ли убедиться в этом и спокойно уснуть?
Она опустилась на колени.
Просто посмотреть и забыть.
В любом случае, это только игра. Детские шалости. Ничего больше.
Мария резко перевернула карту – и по позвоночнику пробежал холодок. Пламя свечи высветило скелет и жуткую ухмылку черепа с пустыми глазницами.
Карта смерти.
Глава 8. Встреча
Женя Субботин, музыкант из соседнего подъезда, не играл в группе, как думала Марта. Он выступал сольно в кафе «На причале» по четвергам, с семи до девяти вечера. Мария узнала об этом случайно: проходя мимо, услышала чарующие звуки гитары. Когда она вошла в кафе и увидела парня, тонущего в золотистом свете рампы, виртуозно перебирающего струны, что-то внутри колыхнулось, как от щемящего воспоминания или приятного предчувствия.
Во время перерыва он подошел к ней сам.
– Ты же моя соседка, верно?
– Верно! – отозвалась Мария.
Женя, высокий и смуглый, как цыган, несколько секунд пристально рассматривал ее лицо, потом подвинулся ближе и, прищурив глаза, произнес:
– Обожаю рыжих. Мы подружимся, обещаю.
Через пару часов они расстались друзьями. К этому времени Марии стало казаться, что она знает о Цыгане все. Впрочем, самое главное она действительно узнала. Женя был душевным парнем, цементом, способным скрепить совершенно разных людей, настоящим кладом. Рядом с ним не возникало сомнения, что безвыходных ситуаций не существует, а в конце любого тоннеля есть свет.
Благодаря ему, Мария на мгновение поверила, что у ее истории с Вадимом есть продолжение. Это было потрясающее ощущение – восхитительное и мимолетное, как падающая звезда.
На следующий день, после уроков, к ней подошел Вадим. Произнес ее имя – словно попробовал на вкус – и предложил провести вечер вместе.
Без четверти шесть Мария уже ждала его пляже, там, где они познакомились месяц назад. Тогда для Вадима она была Авророй.
– Когда ты узнал мое настоящее имя? – спросила Мария, почувствовав его присутствие.
Ее отражение затрепетало, задетое камешком, прыгнувшим по воде.
Вадим стоял в десяти шагах позади – волосы цвета вороного крыла, глаза, смотрящие прямо в душу, – и улыбался так, что голова шла кругом.
– В первый же день нашего знакомства. Южный – маленький город.
– А что еще ты обо мне знаешь?
Вадим подобрал с песка камешек.
– Что ты не та, за кого себя выдаешь, золотая рыбка, – он задержал взгляд на ее лице. – В аквариум ты залезла по доброй воле, вот только зачем? Это не твой масштаб.
Он сжал в ладони плоский камень – и швырнул его в воду.
– С чего ты взял? – тихо спросила Мария.
– Ты сама рассказала. Точнее, твоя манера общаться, паузы в разговоре, особенно – паузы, – Вадим подошел ближе. – То, как ты подставляешь лицо под дождь, улыбаешься, когда думаешь, что тебя никто не видит, смотришь в глаза – даже когда заливаешься румянцем.