– У меня есть персональный тост – для Евы, – сказал Вадим и кивнул блондинке в сторону двери.
Ева сориентировалась сразу: грациозно отделилась от стены и, проходя мимо Вадима, словно невзначай коснулась его руки. В ответ он приобнял блондинку за талию.
Невероятный, чудовищной силы торнадо внезапно налетел на дом и в одно мгновение обрушил стены. Хотя нет, показалось. Но этот вариант устроил бы Марию больше. Улыбаясь, она взяла протянутый кем-то бокал, и так сильно сжала пальцы, что почти услышала звон раскрошенного хрусталя.
Мария не заметила, когда Антон прервал свой рассказ. Просто в уголке сознания отпечаталось, что его слова неестественно повисли в воздухе. Но сколько времени прошло до того, как она подняла глаза, и увидела, что он внимательно изучает ее лицо?
Антон отвел взгляд и долил ей шампанского.
– Может, хочешь потанцевать?
– Да. То есть, нет.
Мария сделала глоток и поморщилась. Сладость мести исчезла. Ее место постепенно заполнялось новой разновидностью боли: ноющей, не дающей покоя – словно кто-то вогнал большую занозу прямо в сердце. Вадим с Евой так и не вернулись. Оставаться здесь и гадать, как далеко может зайти эта игра, было выше ее сил.
– Мне нужно потанцевать, – Мария фыркнула. – То есть, отлучиться! – Отставив бокал, она стремительно вышла в коридор.
Дверь гостиной захлопнулась, погасив решительность вместе с электрическим светом. Мария стояла в полной темноте и, не отрываясь, смотрела на два неподвижных силуэта, вписанных в мутно-рыжий прямоугольник стекла. Близкий человек – и злейший враг. Для нее они находились в разных концах вселенной, но там, за дверью, между ними существовала какая-то странная, почти осязаемая связь.
Глаза привыкли к темноте, и Мария огляделась, подыскивая наиболее удобную позицию. Пускай подслушивать нехорошо. Все равно. На войне все средства хороши.
Куртки, гроздьями повисшие на крючках, были холодными, сырыми и пахли одинаково неприятно. К тому же, маскировкой они тоже оказались неважной: первый же человек, который выйдет в коридор, обязательно поинтересуется, все ли в порядке у нее с головой. Зато с этого места было хорошо слышно и видно все, что происходило на кухне.
– Скажи мне – только честно... – Ева положила на его ладонь свою. Долетавшая из гостиной музыка смазывала слова. Стараясь не дышать, Мария подалась вперед. – Разве тебе с ней не скучно?
Мария была близка к тому, чтобы себя ущипнуть. Ева с легкостью задала вопрос, уровень откровенности которого превышал все допустимые нормы. И Вадим не отослал блондинку из кухни, не проигнорировал ее реплику, а продолжил вежливо вести разговор.
– Честно? – Вадим чуть наклонился вперед – Мария непроизвольно скопировала его движение. – Ничуть. Мне кажется, моя жизнь никогда не была такой насыщенной, как сейчас.
В висках еще бешено стучала кровь, но сознание стало постепенно проясняться. Мария прижала горячий лоб к ладоням и улыбнулась: «Ты самая счастливая девушка в мире. Просто поверь в это».
– К чему извинения? Я в порядке, – ответила Ева, и по тону ее голоса стало ясно: она точно не в порядке.
Все. Утешение Евы можно пропустить.
Мария рывком встала и направилась на кухню.
– Ты говорил, если мне не понравится, – мы уйдем. – Она с вызовом посмотрела на блондинку. – Так вот: мне не нравится!
Ева молча вышла из кухни.
– Кажется, ты хотела поговорить? – холодно спросил Вадим, едва они оказались на улице. Если бы десять минут назад Мария не подслушала его слова об отсутствии самоконтроля, сейчас ни за что бы в них не поверила.
Они стояли в центре пятна, очерченного белым фонарным светом, как на островке, окруженном бушующей темнотой. Искусственное освещение искажало цвета, и Вадим выглядел, словно зловещий герой в экранизации готического комикса. Беспощадный, притягательный и неотвратимый – как проклятие.
– Да, хотела, – она воинственно накинула капюшон и спрятала замерзающие руки в карманы. – Пожалуйста, объясни, зачем тебе понадобилось на моих глазах обнимать Сапач? и в довершении всего запираться с ней на кухне!
– Мы не запирались… – Вадим оборвал фразу, правильно прочитав выражение ее лица. Теперь он снова был собой: ироничным, терпеливым – и непроницаемым. – Мне просто очень хотелось, чтобы ты почувствовала то же, что и я.
Мария непонимающе ждала.
– Ревность, – продолжил Вадим.
Ревность?! Ответ был настолько очевидный, настолько невероятный. Конечно, то, что она испытала – смесь боли, злости, отчаяния, обиды, – вполне можно было назвать этим словом. Ревность. Отвратительное, гадкое чувство, разъедающее изнутри. Но как мог ревновать Вадим? К кому?