Он знал, куда ехать.
Бросил мотоцикл, не доезжая металлических ворот и рванул к калитке. Будь его голова холодной, он бы подумал, что ехать ночью к Директору не имеет смысла – как прорваться через двухметровую ограду? А потом через дверь? К тому же, там могла быть собака... Но, возможно, кто-то свыше тоже хотел отомстить: калитка была приоткрыта, дверь – не заперта. А собаки не было. Схватив по дороге какой-то металлический прут, Вадим ворвался в дом – и замер. Его враг лежал на диване, раскинув руки, и громко храпел. На столе перед ним стояла пустая пузатая бутылка. В пепельнице, набитой окурками, все еще дымилась сигарета.
– Вадик, миленький, ну, не надо, ну, пожалуйста! – умоляюще шептала Ева ему на ухо. – Тебя же в тюрьму посадят!
Он успокоился, опустил прут.
– Пойдем, поговорим… – Ева за руку ласково тянула его к двери. – Мы вместе что-нибудь придумаем…
Вадим подчинился, дал увести себя из дома. Потом, сидя на диване в своем гараже, рядом с Евой, укутанной в плед, он все думал, его силой или слабостью это оказалось.
– Твой отец бил твою мать, поэтому ты считаешь, что это нормально. Но, Ив, ты же умная, ты красивая, не соглашайся на это! – говорил Вадим, наливая Еве из термоса уже четвертую чашку чая. – Это не мне, это тебе надо уезжать отсюда.
А Ева в ответ лишь улыбалась потерянной улыбкой.
Глава 16. Точка отсчета
Мария прищурила глаза.
Ее губы поменяли цвет?
В комнате спрятана скрытая камера?
Или у сестры открылся третий глаз?
Едва влетев в квартиру, Анечка затащила сестру в детскую и в упор спросила: «Ты уже целовалась со своим парнем?»
– С чего ты взяла? – Мария опустила глаза.
– Марусечка, не тяни! Этот вопрос бередил мне душу столько часов! Но ведь такие откровенные сестринские разговоры нужно вести с глазу на глаз, правда?.. – она перешла на шепот: – Так вы целовались?
– В общем – да, – ответила сразу на два вопроса Мария и, сев на подоконник, удобно вытянула ноги.
– И как это?! – Анечка подалась вперед. В ее глазах пылало целое море восторга и зависти.
Мария потерла лоб. Если бы она умела рисовать или сочинять музыку, тогда, наверное, смогла бы объяснить, как это, а слов было явно недостаточно. Хотя один подходящий образ мелькнул в голове.
– Помнишь, прошлым летом мы отдыхали на Кипре и поехали в аквапарк. Там была высоченная горка, почти отвесная. Она называла «Камикадзе».
Анечка кивнула.
– Помню, конечно! Ты полезла первая, а я стояла внизу и не могла понять, почему ты не кричишь, летя с такой высоты. А потом оказалось, что от ощущения свободного падения у тебя перехватило дыхание.
– С Вадимом я чувствовала то же самое, – Мария выдержала театральную паузу. – Только круче.
Анечка восхищенно посмотрела на сестру. Потом в ее глазах появилось сомнение.
– Ощущение нам, конечно, понравилось, но второй раз мы на нее не полезли.
Мария усмехнулась.
– На эту горку я полезу снова. Можешь не сомневаться!
Несколько секунд Анечка внимательно смотрела сестре в глаза, затем перевела взгляд за стекло, на чернеющие верхушки деревьев. В своих мечтах она унеслась так далеко, что перестала моргать; потом вздохнула, дважды прошлась по комнате от стены до стены и легла на кровать. В ее голове – и это было заметно по лицу – носились табуны мыслей.
Целых пять минут в воздухе висела непривычная тишина – пока Анечка, взмахнув черными ресницами, не произнесла:
– Кстати, сегодня мы будем играть в волейбол?
Мария окатила ее укоризненным взглядом старшей сестры.
– Тебе всего лишь двенадцать!
Анечка приподнялась на локтях, всем своим видом демонстрируя обиду вселенского масштаба.
– А что, в волейбол играют с определенного возраста?
– Ты прекрасно знаешь: я не о волейболе. Я о Жене, – строго сказала Мария.
– Он такой классный, правда! – Анечка перестала дуться и улыбнулась, сверкнув очаровательной дырочкой между зубами. – Красивый, веселый, умный, спортивный – лучше всех на свете! Если бы у меня был такой братик! – она зажмурилась от счастья, словно на мгновение ее желание исполнилось. Затем открыла глаза и серьезным тоном добавила: – В качестве приложения к самой потрясающей сестре на свете, конечно.
Хохотнув, Мария спрыгнула с подоконника, и в тот же момент на улице раздался заливистый свист.
– Рыжая, выходи, нужно поговорить!
– Это знак, сестричка, – нарочито безразличным тоном произнесла Анечка и вышла из комнаты, но через секунду ее мордашка появилась в дверном проеме. – Да, кстати, мне уже двенадцать с половиной.