– Я в курсе. Но это не отменяет твоего наказания.
Мария несколько секунд соображала, что он имеет в виду.
– А ты злопамятный! – весело констатировала она. – Нет.
– Почему нет? Я еще ничего не предложил.
– Потому что в любом случае – нет. Я почти сорок минут боролась с настоящим снежным штормом. Я заслужила отдых!
– Господи! Ты ноешь, как девчонка! – раздраженно ответил Антон. – Я не собираюсь с тобой торговаться. Сегодня в пять ты должна быть возле спортивного комплекса, – в его голосе скользнули усталые нотки. – Это не обсуждается, – он сделал паузу. – И это не тренировка.
Мария удивленно посмотрела на телефон и спрятала его в карман куртки.
Не тренировка? Чтобы придумать наказание пострашнее, Антон не поленился задействовать воображение? Без разницы. Если случится чудо, через полчаса приедет Вадим – и тогда все остальное перестанет для нее существовать.
Еще каких-то тридцать минут – и кошмар может прекратиться. Вадим сойдет на перрон, чуть уставший, но счастливый. Он не будет знать, что Мария ждет его здесь, на вокзале, хотя, наверняка, почувствует это. Или просто, на всякий случай, оглянется – и увидит ее, изо всех сил машущую руками с высоты второго этажа. Может быть, даже не сразу поймет, кто это, – силуэт размыт отражениями людей, поездов, снега и пепельных облаков, но уловит знакомое очертание, особую плавность – или резкость – движений, и бросится ей навстречу.
Скоро приедет поезд. Вернет Вадима. Сейчас вагоны отсчитывают жалкие остатки расставания… Мария села на ступеньки, достала из сумки карандаш и тетрадь и стала торопливо записывать пришедшие на ум строчки.
Поезд бусинкой по леске,
По дороге выжженной.
Я такая, я принцесска
В этой сказке жизненной.
Мне ее кричали птицы,
Чудаки вассальные.
И о ней просили лица,
Тихие, вокзальные.
По какой-то там примете
Жутко получается:
Что душа со всем на свете
Снова разлучается.
Двести сорок километров!
В этом расстоянии
Поместились вера, ветры,
Небо, расставание.
Поезд бусинкою мчится —
Серое видение.
Контролирует границы
Моего владения.
Но эйфория длилась недолго. Стоило подняться в зал ожидания, от одного названия которого щемило сердце, как тоска принялась медленно разъедать душу. Что еще делать целых пятнадцать минут?
Она стала сражаться со временем.
Отстояла очередь к кафе и маленькими глотками выпила чашку какао. Изучила рекламные щиты. Прочитала заголовки газет. Она кругами ходила по залу и выглядела так, как и чувствовала себя: потерянной и одинокой.
Поезд опаздывал. И вместе с ожиданием в голове все отчетливее звучало: неважно, насколько задержится поезд, Вадим не приедет.
И когда бесстрастный женский голос сообщил о скором прибытии поезда, Мария едва уговорила себя подойти к стеклянной стене и сконцентрировать взгляд на платформе.
Двери вагонов открылись, и посыпались пассажиры: высокие, низкие, толстые, худые, в шапках и без, с чемоданами и налегке. Мария стояла, прижав ладони к холодному стеклу, и переводила взгляд с одной припорошенной фигурки на другую. Среди них не было Вадима.
В кармане зажужжал мобильный телефон. Все равно.
В фильмах героине дается хотя бы мимолетная надежда. Кто-то из пассажиров оказывается похожим на любимого человека, и девушка бежит за ним по платформе, цепляясь за локти прохожих. Несется сквозь толпу, не обращая внимания ни на что вокруг, с единственной мыслью: только бы не потерять его из виду. И за те несколько минут, которые проходят до осознания ошибки, она чувствует себя самым счастливым человеком на свете. А у Марии не было и крохотного шанса ощутить его близость. Ни одной секунды. Никто из серой кучки прибывших даже отдаленно не напоминал Вадима.
Телефон все еще звонил.
Мария спохватилась – а вдруг, по какой-то невероятной причине, это звонок от Вадима! – и вытащила из кармана мобильный. Неужели это и были те самые секунды счастья? В таком случае, она их просто не успела почувствовать. Телефон еще дважды трепыхнулся в руке, прежде чем Мария нажала кнопку вызова.
– Так ты придешь? – раздалось в трубке.
– Приду, – глухо ответила она.