– Пожалуйста, не смотри, – Мария отвернулась. – У меня заплаканные глаза.
Вадим выпрямился. В тишине его непонимание звучало особенно громко.
– Так, посмотри на меня. Сейчас же, – строго сказал он.
Мария, нехотя, повиновалась.
– Думаешь, глядя на тебя, я вижу заплаканные глаза? Ты серьезно так думаешь?! – он обнял ее. – Какая же ты глупая!.. Прости… Ну, это же надо! – Вадим, улыбаясь, отстранился, по-прежнему удерживая ее за плечи, и только спрятав улыбку, продолжил: – Каждый раз я смотрю на тебя и вижу, как горели твои глаза, когда ты в лодке смотрела на звезды. Как восхитительно пылал румянец, когда я в первый раз взял тебя за руку. Как ты сияла, открывая мне дверь в свой день рождения. И еще сотни других, моих любимых, моментов. А ты говоришь – заплаканные глаза…
Мария, уже не пытаясь сдерживать слезы, уткнулась в его плечо и ревела до тех пор, пока любопытство не взяло вверх, и ей, больше чем выплакаться, захотелось расслышать слова, которые он шептал:
– Твои счастливые слезы, прожигающие мою рубашку, я тоже запомню на всю жизнь.
* * *
Вадим присел на кровать и отвел влажную прядь с разгоряченного лба Марии. Затем он медленно убрал руку – и Мария невольно потянулась к нему, пока не уткнулась носом в его джинсы. Сейчас она выглядела такой беззащитной, такой доверчивой и податливой, что Вадима бросило в жар, словно он сам внезапно заболел.
Помимо его воли в голове возникла череда образов: как он плотно закрывает дверь комнаты, стягивает с себя джемпер и майку, а затем залезает к Марии под одеяло. Его обнаженное тело обдает ее жаром…
Вадим сглотнул ком в горле. Он только сейчас заметил, что его сердце перешло на галоп. Оно стучало так громко, что, войди сейчас кто-нибудь в комнату, Вадим бы этого не услышал. Но пикантность ситуации только добавляла огня.
Это будет нечестно. В каком-то смысле. Но, главное, все останутся в выигрыше. Вадим получит то, чего он давно желает. Ева, наконец, бросит Директора. А Мария… Марии не о чем будет сожалеть. В глубине души она уже давно жаждала того же. Просто теперь их отношения перейдут на новый, более взрослый уровень.
Некоторое время, обуздывая себя, Вадим прислушивался к беспокойному дыханию Марии. Потом склонился над ней – и коснулся губами ее губ. Чтобы разбудить принцессу, поцелуй пришлось повторить. Мария все еще не открывала глаз, зато приоткрыла рот и прижалась раскаленными ладонями к его груди. Теперь жар переплавлялся с жаром, сплелись их пальцы и языки. Словно сквозь сон Вадим услышал стон, но не понял, его ли он был или Марии. Его рука скользнула под ночную сорочку, двинулась выше… И вдруг он отстранился. Мария потянулась в его сторону – и замерла, так и не открыв глаз.
Вадим переждал, пока кровь перестанет молотить в висках, потом выпрямился.
– Мария… – тихо позвал он.
Она не шевельнулась.
– Мария… – громче произнес Вадим.
Она по-прежнему тихо сопела в болезненном сне, ее щеки пытали.
Вадим усмехнулся и, обхватив руками голову, взъерошил себе волосы. Затем оделся и тихо вышел из комнаты.
* * *
Мария проснулась среди ночи и первым делом попыталась поймать ускользающий сон, в котором Вадим оказался с ней под одним одеялом. Его поцелуи были такими чувственными, что даже сейчас на одни только образы откликалось все тело. Но сон таял, ощущения тускнели, и Мария только тихо улыбалась в подушку, размышляя, что, наверное, в ее жизни начался новый период, когда в некоторых случаях тело перестает слушать голову.
До самого утра она так и не заснула, только смогла погрузиться в болезненное дремотное состояние, когда мысли обретают форму, а воображение дорисовывает образ к любому мимолетному звуку.
Вадим ошибся: бессонница не прошла. Это плата за согласие играть в игры. Казалось бы, что может быть проще: утром идти в школу, днем – возвращаться домой. Не ввязываться в конфликты. Держаться золотой середины. Мария так и жила, но рано или поздно в голове обязательно что-то щелкало, будто отключался инстинкт самосохранения, и она останавливалась – как раз на том месте, куда летел кем-то ненароком сброшенный кирпич.
Мария перевернула нагретую щекой подушку.
Вадим ошибся: история еще не закончилась. Светофор исчез, но через какое-то время, зализав раны, может вернуться. И как с этим жить? Постоянно оглядываться? Надеяться, что произойдет чудо, и это противостояние окончится раньше, чем кто-то из них умрет по-настоящему?