Вадим боялся ее разбудить.
Беспокоится.
Любимый…
Она уже набирала смс, когда от Вадима пришло сообщение: «Без тебя на литературе страшная скука:) Буду в 16.00»
Никакого постельного режима – конечно, он недоволен. Едва заметная морщинка на лбу. Руки заложены одна за другую – а не в карманах. Стоит напротив, прислонясь к шкафу, но смотрит в сторону, как будто прямоугольник подушки увлекает его не меньше, чем «Квадрат» Малевича.
Он прекрасен.
Особенно, когда злится. Безукоризненное сдерживание силы. Раскаленная лава, перетекающая под кожей…
– Старайся наблюдать за людьми незаметно. Не каждому это понравится так, как мне, – прозвучал насмешливый голос.
Чудесно. Пока она разглядывала Вадима, Вадим разглядывал ее.
Мария отвела глаза, и в поле зрения попали часы. Полпятого. Соревнования еще не начались, а она их уже проиграла. Но в этой мини-схватке с Вадимом шанс на победу оставался.
– Иногда мне приходит в голову бредовая мысль: кажется, я начинаю тебя понимать, – ни один мускул не дрогнул на лице Вадима, но Мария увидела хохот в его глазах. Как и ожидалось. – Решено: стану психологом. Впрочем, я могу достичь хороших результатов и в рабочей сфере: у меня неплохо получается орудовать клещами, – она лениво потянулась. – Научилась, когда пыталась вытянуть из тебя хоть какую-нибудь информацию.
Вадим усмехнулся.
– С этим покончено. Больше никаких клещей.
В коридоре раздались радостные женские голоса, и Вадим перевел разговор на другую тему.
– А давай Новый год… – он прикрыл дверь и пересел к Марии на кровать, – встретим вместе. Только мы вдвоем. Я придумал кое-что потрясающее, тебе очень понравится, но это, разумеется, сюрприз.
– Меня не отпустят, – ответила Мария, лихорадочно соображая, как устроить обратное.
– Я в подробностях опишу свой план твоей маме – и тебя отпустят.
Мария фыркнула.
– Если об этом можно рассказать моей маме, ты уверен, что план мне понравится?
Вадим рассмеялся – чем слегка смутил Анечку, которая влетела в комнату, взбудораженная и взлохмаченная, как Ромка, повисший на ее руке. Сестренка так спешила присоединиться к разговору, что у нее хватило терпения снять куртку – но не разуться.
– Я слышала про Новый год! Маруся, давай снова придумаем что-нибудь эдакое! Я могу нарядиться в костюм цыганочки!
– Ну, конечно, в чей же еще, – заметила Мария и беспомощно взглянула на Вадима. – Ничего не выйдет. Этот Новый год я буду отмечать не дома.
– Да ради Бога! Я имею в виду саму новогоднюю ночь, когда куранты бьют.
– Я тоже.
Анечка не поверила своим ушам. Несколько секунд она продолжала улыбаться. Потом в ее глазах появилась паника.
– Ты не можешь меня бросить! Только не в наш праздник! – Анечка выждала паузу, словно надеясь, что сестра заберет слова обратно. – Мы отмечаем его всей семьей! А ты – моя семья! – Она опустила Ромку на пол и, рухнув на колени, сложила ладони в мольбе. – Марусечка, пожалуйста, не уходи-и-и! Не бросай меня! Пожалуйста! Мы же всегда были вместе! Всю жизнь!
Мария с Вадимом переглянулись и одновременно встали с кровати.
– Анечка, сестреныш, я хочу встретить Новый год с любимым человеком…
– Так, значит, меня ты не любишь! – краснея от обиды и злости, закричала сестра. Потом, не дожидаясь ответной реакции, открыла окно и вскочила на подоконник. – Если не передумаешь – выпрыгну!
Мария сделала едва заметное движение вперед – Вадим схватил ее за руку.
– Прыгай, – спокойно сказал он.
Текли бесконечные секунды, но ничего не менялось.
Голос Вадима стал жестче:
– Ты не можешь манипулировать сестрой всю жизнь. Новый год она встретит вместе со мной. Это окончательное решение.
– Ах, так!.. – Анечка повернулась к окну.
Время замерло.
Звуки исчезли.
Контуры предметов растворились, остался только Анечкин ботинок, стоящий на краю карниза. Мария отчетливо видела каждую деталь: солевые разводы на каблуках, мокрые песчинки – как микроскопические веснушки – на светлой коже, длинные, полуразвязанные шнурки… Она боялась моргнуть – лишь бы не потерять этот ботинок из вида. Вдруг он шаркнул, переместился на подоконник к другому ботинку, и они приземлились на пол. Анечка всхлипнула и бросилась вон из детской.
Мария сделала глубокий вдох. Сердце стало пульсировать снова – неуверенно и робко. Комната постепенно приобретала прежнее очертание.