Что-то в ее голосе заставило Анечку приподняться на локтях.
– Но…
Сестренка оказалась права. Было одно «но»: навязчивая, терзающая мысль, которую Мария боялась озвучить – как заклинание, способное разбудить злого бога. Хотя теперь, когда кожа еще помнила дыхание Вадима, а все неприятное казалось лишь влиянием ночи, можно было попробовать.
– Но я боюсь его потерять. Постоянно, каждую секунду. Я словно вижу себя со стороны, когда понимаю, что – все, он больше не придет. И не позвонит. И не поднимает трубку, когда позвоню я. Видение настолько реальное, как будто это происходит сейчас, – и мне так больно! – Мария зажмурилась, чувствуя, как в глазах защипало.
Анечка привстала.
– Марусечка, ты плачешь? – не дожидаясь ответа, она прошлепала к сестре и провела пальцами по щекам – за мгновение до того, как потекли слезы. – Вадим бы смеялся над твоими глупыми мыслями!
Анечка не видела, как сестра закусила губу. Вадим не стал бы смеяться – Мария знала это наверняка.
Сегодня, расставаясь у двери, она сто раз говорила «до свидания» – но ни разу вслух. Этим вечером отпустить Вадима было сложнее, чем когда-либо, и, снова вдохнув, чтобы попрощаться, Мария выдохнула: раз ты такой внимательный, угадай, что станет с нашими друзьями после школы?
Браво.
Так спонтанно. Так некстати.
Зато теперь их прощание откладывалось.
Вадим к вопросу подошел серьезно. Он молчал, рассматривая что-то невидимое на полу, а потом начал говорить так уверенно, словно побывал в будущем.
Ира Комова. Получит экономическое или юридическое образование, но по специальности проработает ровно столько, чтобы понять: это не ее. И станет кем-нибудь вроде косметолога или ассистента свадебного салона. Она удачно – по собственным меркам – выйдет замуж за директора местного супермаркета. Он будет дарить ей цветы по праздникам и раз в год вывозить на море. А через пять лет у них родиться дочка – точная ее копия.
Ева Сапач. Уедет из Южного сразу после школы. Попробует пару непыльных мест, к примеру, секретаря или переводчика, но очень быстро повысится до личного помощника какой-нибудь шишки – того, кто первым поймет, что она обладает более ценными навыками, чем те, которые можно получить в университете – гибким умом и наблюдательностью. Ева выйдет за него замуж, родит парочку ребятишек, и он, связанный тем, что успел рассказать жене все свои тайны, будет закрывать глаза на ее пылкие встречи с начальником охраны.
Мария смутилась: это как-то жестоко по отношению к Еве. Сама Ева так считать не будет, возразил Вадим.
– …А потом я спросила, что станет с ним и мной – с нами.
– И что он ответил? – Анечка подалась вперед.
– Ничего, – Мария обхватила колени. – Вадим замешкался всего на секунду, но этого было достаточно. Я не дала ему ответить. Потому что в хорошее я бы уже не поверила – он мог соврать, единственный раз в жизни, чтобы не ранить меня еще сильнее. А если плохое – я бы умерла, прямо там, на лестничной площадке.
Она и так умерла. Просто смерть длилась всего пару секунд.
А потом Вадим быстро вернул ее к жизни. У него есть миллион способов, как это сделать.
– Не волнуйся, малявка, – Анечка крепко ее обняла. – Ты же знаешь, все будет хорошо.
Мария улыбнулась. Эту фразу она и сама не раз говорила сестренке. Но больше не станет. Потому что «хорошо» – звучит слишком расплывчато. Если завтра ее не собьет машина – это тоже хорошо. Но мало. После всего, что пришлось пережить, Мария не собиралась соглашаться на меньшее, чем очень долгая и очень счастливая жизнь с Вадимом.
– Я люблю тебя, малявочка, – ответила Мария и укутала сестру в одеяло.
* * *
Едва Вадим подошел к своему подъезду, как Ева налетела на него, как тайфун.
– Ты что натворил! Зачем!
От неожиданности Вадим не сразу нашелся, что ответить. Он и представить не мог, что его глянцевая Ив может превратиться в бросающую молнии взбесившуюся фурию.
– Теперь ты точно не будешь с ним встречаться, – спокойно ответил Вадим. – И, похоже, тебе придется уехать из этого города. Я обещал позаботиться о тебе – и сдержал слово.