Стоило одному репортеру поднять вопрос об этом фильме, как остальные тотчас шарахнулись от него во все стороны, чтобы, чего доброго, не пострадать вместе с ним. Реакция Хэйзел была мгновенной. Она схватила висящую в воздухе камеру и прицельным броском угодила репортеру аккурат между глаз. Бедняга упал без сознания. Оуэн быстро подскочил к Хэйзел сзади и прижал ее руки к туловищу. Наблюдая за происходящей сценой со стороны, репортеры старались сохранять безопасное расстояние. Когда же Оуэну удалось более или менее утихомирить Хэйзел, журналисты стали медленно продвигаться вперед, обступая валявшееся без сознания тело коллеги. Из соображений здравого смысла никто болезненной темы больше не касался. Однако, к сожалению, речь зашла о коммерции.
Массовый зритель продолжал проявлять к знаменитостям острый интерес. Несмотря на то что в свет вышло невероятное количество сериалов и документальных лент, утолить неуемный аппетит публики пока не удалось. Кроме того, она с той же ненасытной алчностью раскупала всякий хлам, тем или иным образом связанный с данными фильмами или их героями. Поэтому на рынок хлынула бездна подобного рода продукции. На всю эту дребедень, начиная с исключительной безвкусицы и кончая откровенной пошлостью, Оуэн с Хэйзел смотрели сквозь пальцы. Пока к ним поступали проценты, они попросту закрывали на это глаза. Но больше так продолжаться не могло.
— А мы это видели? — осведомился Оуэн и тут же пожалел о своем вопросе, потому что репортер достал и передал ему маленькую пластиковую фигурку.
— Таких у нас выпущена целая серия, — приветливо пояснил тот. — Они отражают всех основных действующих лиц Восстания. И чрезвычайно популярны среди публики. Особенно фигурка Императрицы. Люди любят над ней поизмываться.
Достав еще несколько фигурок, он протянул их Оуэну с Хэйзел. Фигурки отливали яркими красками, а изображенные на них герои, все, как один, отличались подчеркнуто выпуклыми формами. Казалось, все они на одно лицо. По крайней мере Оуэн не смог в них узнать никого из своих знакомых и перевел вопросительный взгляд на Хэйзел.
— Разве мы давали разрешение?..
— Понятия не имею, — ответила та, метнув свирепый взгляд на огромный бюст фигурки, которая, по всей вероятности, изображала ее, — мы подписывали уйму всяких документов. Я уже потеряла им счет.
— По крайней мере эти безделушки достаточно безобидные, — продолжал Оуэн. — Безвкусные, но хотя бы безобидные…
— Как бы там ни было, надо проверить, — заявила Хэйзел. — Наверняка на этой дребедени кое-кто сорвал хороший куш. А если так, то я была бы не прочь получить свою долю. А где тут Руби? — поинтересовалась она у репортера.
— Вон та, что обвешена оружием, — ответил тот.
— Ничего подобного, — отрезала Хэйзел. — Руби при всем желании не сможет взять с собой столько оружия — вес перетянет ее назад, и она упадет. Должна вам заметить, что при таких размерах груди ей ни за что не удержаться на ногах. И вообще, разве у женщин бывает такая грудь? Если, конечно, не брать в расчет девочек из Дома Удовольствий…
— И много у вас еще такого товара? — спросил Оуэн у репортера, возвращая ему фигурки.
— Да, сэр Дезсталкер. Коробочки для ленча, афиши, игры… Все это сейчас имеет огромный спрос.
Репортер достал пакет и, выудив из него две долговязые куклы, протянул их Оуэну и Хэйзел. По крайней мере телосложение кукол более или менее соответствовало пропорциям нормальных людей, а одежда довольно точно воспроизводила оригиналы, чего нельзя было сказать о лицах. Репортер нажал на кнопки, встроенные в спины кукол, и куклы заговорили. Та, что изображала Оуэна, начала выкрикивать: «Боритесь за справедливость!», а жалкое подобие Хэйзел завопило: «Убивать! Убивать! Убивать!»
У Хэйзел хватило духу сдержаться, она уже научилась распознавать провокации и не поддаваться им. Оуэн чуть было не расхохотался, но вовремя осекся, не слишком убедительно сымитировав кашель. Вконец разочарованный репортер решил, что наступило время достать свой основной козырь. Если и это не произведет впечатления на Хэйзел, ему придется проглотить свое удостоверение, тем самым признав профессиональную несостоятельность. Убрав куклы обратно в пакет, он аккуратно извлек из него последние образцы.
— И наконец вот это, — прокомментировал он, демонстрируя две мягкие игрушки, наряженные в костюмы Оуэна и Хэйзел.
— Мягкие игрушки? — Тон Хэйзел предвещал надвигающуюся бурю, — Они превратили нас в мягкие игрушки?
Все присутствующие затаили — дыхание и стали прикидывать, куда им придется бежать, когда грянет гром. В любом случае камеры сделают прекрасные снимки — если, конечно, уцелеют. От затянувшегося напряженного молчания репортер покрылся испариной.
— А ведь они довольно симпатичные, — произнес Оуэн.
— Тебе нравятся эти страшилы? — удивилась Хэйзел.
— Не скажу, что я горю желанием положить их рядом с собой на подушку, но я был бы не прочь сохранить их на память об этой акции. Представляешь, какие доходы?
Его аргументы подействовали на Хэйзел, и она быстро успокоилась.
— Пожалуй, ты прав. К тому же от подобных игрушек всегда без ума дети. Одно Рождество, и мы обеспечены на всю оставшуюся жизнь.
Оуэн улыбнулся про себя. Если не знаешь, как успокоить Хэйзел, заведи с ней разговор о деньгах. Это правило Дезсталкер применял всякий раз, когда ему нужно было сбить напарницу с толку.
Постепенно журналисты стали понимать, что ничего интересного встреча с героями Восстания им не сулит, и разочарованно вздохнули. Некоторые даже принялись убирать камеры. Репортер-провокатор, агент по игрушкам, с угрюмым видом начал засовывать образцы в пакет. Толпа уж было собралась расходиться, но вдруг прибыл представитель Парламента, и в предвкушении предстоящего зрелища заскучавшие журналисты оживились.