Уинтроп улыбнулся:
— Ну а кем же еще мне быть? Я ведь губернатор. Полковник Ханкс не упомянул, что я балуюсь медициной?
— В самом деле?
— Поистине. Намедни я уврачевал сломанную берцовую кость. Весьма успешно. Что скажете?
— Перцовую?
— О, отлично, мистер Бальтазар. Да вы остряк! Простите меня. Я не хотел хвастаться, но я и впрямь до некоторой степени доволен собой. Имейте в виду, я не то чтобы практикующий врач. Просто любитель. Но все же. Приятное чувство. Что же до пуританства… вы слышали о Великой Казни?
— Это что, какая-то местная война?
— Нет. Полвека назад эту землю опустошило смертельное поветрие. Чума. Вероятно, принесенная голландскими моряками. Я это говорю как врач, а не потому, что ненавижу голландцев. Моя должность обязывает ненавидеть их, так же как она обязывает меня быть пуританином. Эта чума почти уничтожила местное население. Вероятно, умерли восемь из каждых десяти туземцев.
— В Лондоне тоже болеют чумой.
— Да, но, видите ли, пуритане твердо верят, что причиной Великой Казни были отнюдь не голландские моряки. Что это дело рук Божественного Провидения. Всемогущего Бога.
— Как-то нехорошо с Его стороны.
Уинтроп улыбнулся:
— Но спросите себя: с чего бы Всемогущему такое творить? Впрочем, разве не ясно? Чтобы очистить эту землю для нас! Чтобы мы могли построить на ней свой Новый Иерусалим. Или, как выражался мой покойный отец, город на холме. Что скажете, мистер Балтазар?
— Мне это кажется немного чересчур.
— Эта земля — не девственная, мистер Сен-Мишель, — мрачно сказал Уинтроп. — Она не девственница, а вдова.
Он снова наполнил стаканы собеседников.
— Но хватит об этом. Я был при дворе, в Лондоне, знаете ли, в шестьдесят первом году.
— Да?
— Сэр Джордж наверняка упоминал о моем визите.
— О да. В самом деле.
— Было очень весело. Его Величество и я часами любовались в его королевскую трубу. Наблюдали Сатурн. И Юпитер.
— В королевскую трубу. О да.
— Его Величество был весьма гостеприимен. Но я не для того поехал туда, чтобы вкушать нектар удовольствий. Нет, сэр! — Уинтроп хитро улыбнулся. — Моей целью было получить королевскую хартию для Коннектикута. И клянусь святым Георгием, я ее получил!
— Отлично.
Уинтроп сиял, как мальчишка.
— Понимаете, эта хартия отдает Нью-Хейвен под власть Коннектикута. Посудите сами, как обрадовались такой новости преосвященный Дэвенпорт и губернатор Лит! Но им некого винить, кроме самих себя. Его Величество был весьма недоволен, что они приняли цареубийц Уолли и Гоффа. И не только приняли. Они направили поисковую партию по ложному следу. По слухам, все это время Уолли и Гофф прятались в подвале у Дэвенпорта. И у Лита.
— Какой ужас!
— Великой ошибкой Лита было то, что он запаниковал уже постфактум. Наш малый не отличается твердостью характера. Он кинулся пресмыкаться перед Его Величеством. Ползал на брюхе. Отправил письменное покаяние. Вообразите себе подобную глупость! — Уинтроп фыркнул. — Я увидел лазейку. Сказал Литу, что мы оба должны ехать в Лондон и обсудить сложившееся положение. И украдкой улизнул на первом же корабле, оставив Лита грызть ногти на пристани. Его Величество благосклонно выслушал мои доводы в пользу того, что Нью-Хейвен должен быть, как бы это выразиться, поглощен Коннектикутской колонией. О, это было… безупречно и прекрасно. А теперь Его Величество посылает в Нью-Хейвен вас — на дальнейшие поиски убийц его батюшки. Не знаю. Неужели они могут быть все еще там? Прошло три года. Наверняка они давно сбежали. Может быть, в Новый Амстердам. Я бы на их месте точно сбежал. Не думаю, что Дэвенпорт и Лит окажут вам теплый прием. Они будут дуться, как ребятишки после порки.
Уинтроп улыбнулся.
— Но вы услышите превосходные проповеди преосвященного Дэвенпорта. Он весьма красноречив. Возможно, он произнесет какую-нибудь особо вдохновенную инвективу о греховности Уинтропа!
Они посидели молча. Ханкс по-прежнему пялился в огонь.
Уинтроп спросил:
— Это правда — насчет леди Каслмейн?
— И новоиспеченного королевского бастарда?
— Сколько их уже? — хихикнул Уинтроп. — Пять? Она весьма плодовита. Но нет, я имел в виду слух, что она опапилась.
— Кто знает, но, так или иначе, она нынче много времени проводит на коленях, — ответил Балти.
Уинтроп захлопал в ладоши:
— Так, значит, это правда! Хотел бы я знать, сделала ли она это в угоду Его Величеству. — Он понизил голос. — Мне многие рассказывали, что он сам поменял веру. — И уже с улыбкой добавил: — Ну что ж, мистер Балтазар, все это делает вас еще менее желанным гостем в Нью-Хейвене. Если они кого и ненавидят больше, чем квакеров, так это католиков.