Николай, разведя руками, заговорил простодушно:
— А как не послать, твое пресветлое величество, ежели мещане посадские да слободские меж собою розны, а которые еще на стенах да на башнях стоят, те к осадному сидению страшливы и к приступным мерам, к пищальному да пушечному бою торопки — от всего того немалая оторопь их берет. По всему, государь, граду они не защита, а скорее — обуза. А паче того, не хотят они против тебя, Василий Иванович, православного государя, щит ставить, опалу твою и гнев на себя и на град навлекать.
Ответ, Николай хорошо это видел, шибко понравился Василию Ивановичу. Он хотел было еще чего добавить для верности, но в это время статный начальный человек, бесшумно войдя в шатер, возгласил негромко:
— Боярин Василий Васильевич Шуйский к твоей милости, государь. Пускать ли?
— Впусти, — ответил великий князь, и в шатер степенно вступил новгородский наместник и воевода.
Стрельнув очами, Шуйский поклонился Василию Ивановичу и, приветливо склонив голову перед Глинским, встал в сторонке, поджидая конца разговора.
Василий Иванович, ткнув перстом в Николку, проговорил ласково:
— Зри, боярин, какие молодцы ждут нас ныне в Смоленске.
Шуйский, пристально поглядев на Николая, согласился:
— Хорош.
Оглянувшись через плечо на Глинского, царь спросил:
— Твой молодец-то?
— Мой, — довольно улыбаясь, подтвердил князь.
— Может, отдашь мне в службу?
— Бери, государь, ежели сам того захочет. Он не холоп мой, а вольный слуга.
— Ну, что скажешь, молодец?
— Мы все твои слуги, государь, — ответил Николай, не сробев, и поглядел в глаза Василию Ивановичу так открыто и прямо, как глядел на него Флегонт Васильевич.
Василий Иванович рассмеялся:
— Не робок, сметлив, расторопен. Не определить ли отрока в Посольский приказ гонцом или подьячим?
И Николай, на этот раз смиренно потупив очи, сказал покорно:
— Твоя воля, государь.
— Ты, молодец, иди, а за нами служба не пропадет. И сказал громко одному из рынд[52], что безмолвно вытянулись у порога шатра:
— Ты, как тебя там? Беги, зови Ивана Юрьевича. И, повернувшись к Глинскому, добавил:
— А ты, князь Михайла Львович, останься, покумекаем-ка втроем над сими бумагами.
Иван Юрьевич попросил призвать еще одного думного человека — дьяка Ивана Ивановича Телешова.
Впятером засели сочинять смолянам грамоту. Писал Телешов, а Василий Иванович, Шигона и Глинский размышляли вслух, что можно пообещать смолянам, чтобы они безо всякого кровопролития ворота открыли. Шуйский внимательно во все вслушивался: в таких делах присутствовал впервой.
— Грамоту я им пожалую, — сказал Василий Иванович, — и потому будет вместо назвать ее «Жалованной».
Телешов прилежно заскрипел пером.
Шигона начал медленно диктовать:
— «Божиим благословением мы, великий государь Василей, — титул впишем потом, — встрял Василий Иванович, — даем ведати: что нам бил челом наш богомолец нашие отчины Смоленска владыка Варсонофей и нашие отчины Смоленские земли урядники, окольничие, и князя, и бояре, и мещане, и черные люди, и все люди нашие отчины Смоленские земли о том, что нам их пожаловати, держати в их старине, как их держал князь великий Витофт и иные прежние государеве их по той утвержденной грамоте, какову им дал свою утвержденную грамоту Александр король».
Шигона замолчал, потом проговорил:
— Ты, Иван, пока не пиши. Мню я, государь, поначалу надо нам о делах церковных прописать, чтобы владыка Варсонофий допережь других был милостью обнадежен и не шатался в сумлениях, как младое древо на ветру.
Василий Иванович согласился.
Телешов стал писать далее под диктовку Шигона:
— «А в дом Пречистые и в скарб, и во все монастыри, и в церковные земли и воды не вступатися и не рушити их ни чем. А которые отчины за нами, и что им прежние их государево подавали и нам в те их отчины и во все то не вступатися и развода им самим не чинити, и держати их во всем по тому, как их держал князь великий Витофт и иные государеве и Александр король и Жигимонт король по утвержденным грамотам».
— А теперь, государь, надобно б выказать жалование всем начальным людям, которые в граде и в земле порядок уряжали, — предложил Глинский.
Василий Иванович, кивнув князю, обратился к Шигоне:
— Ну, Иван Юрьевич, говори, что дьяку Ивану далее писать.
Тот продолжил диктовать:
— «И мы есмя их пожаловали, которые урядники были в Смоленску, их земли при великом, князе Витофте и при иных государех: нам у них урядников держати их земли по тому же, как было при Витофте и при иных государех».
52
Рында — оруженосец-телохранитель при великих князьях и царях Русского государства XV–XVII вв.