— А Жужелица? — предпочел не услышать последнюю фразу майор.
Даша сунула руку в карман и открыла было рот, чтобы молвить «да вот же она», но тут ее словно кто-то одернул — молчи.
— У тети. Я ее тете отдала, чтобы она уже передала вам. — Даша непроизвольно дотронулась до маминого кулона пальцами. Как будто искра проскочила. На этот раз Даша ощутила ее абсолютно точно. Жужелица словно что-то хотела Даше сказать. Но что?
— Аа-ай… Аа-ай, родненькая моя, курносенькая сладурочка, — вой Нянюры донесся с улицы. — Ай, сладурочка в окошечко… К сестричке моей родненькой… Через совесть беги, гляди, где картошечка…
— Ваша няня всегда так? — Артур, встав сбоку от окна, выглядывал наружу. — Там кругом солдаты, патрули. Все отлично просматривается — перекресток, сквер, площадь. Не прорваться. Что в столовой?
— Пусто пока. Бессонов, сосед наш, их на кухню увел. Это в самом конце коридора… — Даша совершенно точно поняла, что Бессонов именно увел чекистов, чтобы дать ей возможность сбежать. Никакой благодарности она к нему не испытывала: мог бы и не уводить. Тогда бы этот англичанин вынужден был стрелять и убил бы хотя бы одного. Или даже двух! — Ну?
— Ай, сладурочка в окошечко… к сестричке…
— Погодите. — Даша прислушалась. — Нянюра не просто так кричит. Стойте… Она мне сказать что-то хочет.
Хорошо, когда человек в ситуациях, когда надо сосредоточиться — сосредоточивается. Когда не стучит в висках кровь, не замирает где-то ближе к пяткам сердце. Когда мысли ясны и отчетливы, а руки и ноги слушаются беспрекословно. Хорошо, когда твой темперамент, характер и наследственность мобилизуют и заставляют думать и действовать. Жаль лишь, что такой дар — редкость.
— Погодите. Кажется, я догадалась. Она говорит, надо бежать через «угол совести»… через окошко в «углу совести». Там выход на крышу.
— Даша?
— Ах да! Откуда вам знать. Это чуланчик. Он тут, возле столовой. Маленькая каморка с окном на крышу. Его дядя Миша называл «угол совести». Мы там… Впрочем, какое вам дело!
— Так что же мы медлим?! Где эта ваша «совесть»? Ну?
— Ничуть мы не медлим. — Даша продемонстрировала ключ, который только что достала из кармана, быстро вставила его в замок, повернула дважды и распахнула дверь.
Столовая все еще была пуста, зато в соседних комнатах — в ванной и маленькой дальней спальне для прислуги — обыск шел полным ходом. Что-то дребезжало, громыхало, падало, валилось, билось, сыпалось… Распахнув маленькую одностворчатую дверку чулана, Даша, нагнувшись, ловко забралась внутрь. Артуру же пришлось скрючиться в три погибели. Зато окно в «углу совести» было не таким уж узким — если втянуть в себя все, что втягивается, то можно попробовать не застрять. Артур ткнул рукоятью пистолета в стекло. Стекло треснуло, осыпалось.
— Вы уверены? — Артур посмотрел на девушку. Ее отчаянность, решительность и спокойствие его ничуть не поражали, он повоевал достаточно, чтобы сразу распознать адреналиновый шок. У новобранцев такой шок — обычное дело. Две-три атаки — и обычно он проходит, люди вновь начинают бояться смерти. Но сейчас это было ему на руку — возиться с дрожащей от ужаса вялой девицей было бы весьма некстати.
— В чем? В том, что мне нельзя тут оставаться ни секунды? Или в том, что я пролезу? Я пролезу.
— Тогда, простите, я пойду первым.
Не джентльменский… совсем не джентльменский поступок. Но майору требовалось оглядеться, убедиться в том, что соседние крыши свободны, проверить, насколько далеко расположена другая крыша и как прыгать, если черепица покрыта толстой коркой льда.
— Руку? Что вы там копаетесь? Руку, Даша…
— Погодите еще секунду. Нянюра же не просто так про картошку пела… Я только что сообразила. Здесь у нас в ящике всегда хранилась картошка, и там еще дырка внизу — мыши прогрызли, так в дырку всегда заваливались картофелины — одна или две. Картошки гнили и ужасно воняли. Мы все думали, откуда вонь… Когда нашли, ужасно злились на мышей и всё собирались дыру заделать, но так и не собрались… А потом уже и картошки не стало.
— Даша, а что если вы попозже расскажете мне о вашем счастливом детстве?
— Погодите же. Вот… Ага! Стойте, у меня юбка за стекла цепляется.
Она выкарабкалась на крышу, под зарядивший вдруг мокрый снег, кое-как одетая, но хотя бы в шали, накинутой на плечи, и, к счастью, в валенках… «А дядя Миша-то босиком, и у тети Лиды даже шапочки нет», — промелькнуло в голове, шелохнуло сердце, но вновь оказалось, что думать про это ей совершенно некогда и не нужно.
— Прыгать надо. Немедля. Вы справитесь? — Артур показал девушке на крышу соседнего дома. Совсем недалеко, метра два. Если прыгать по песку или по гальке где-нибудь в Судаке или в Куок-кале, то совсем не страшно. Рисуешь две черты «от» и «до» и прыгаешь… Представляешь, что ты отважный капитан пиратского корабля, что только что взял на абордаж испанскую каравеллу. Осталось только перескочить с борта на борт, не уронив шляпу с пером в синее-синее море.
— Да! — Она разбежалась и прыгнула.
— Отлично. Вы умница! — Он приземлился рядом. — А теперь бегом отсюда! Бегом, мисс Даша…
***
Они проторчали до утра на каком-то пыльном и большом чердаке. Артур распалил незаметный с улицы костерок, который почти не грел, но с ним хотя бы не было так стыло пальцам и глазам.
— Если вы пересядете поближе ко мне, то с большой долей вероятности нам обоим станет теплее. Хотя можете, разумеется, отказаться. Я пойму.
— Хорошо, — ответила она каким-то очень вялым тоном, бессильно привалилась спиной к его спине, и Артур догадался, что ее немного «отпустило» и теперь она непременно захочет спать. К счастью, тулуп, тот самый, почти месяц назад позаимствованный у крымских бандитов, он успел схватить, выскакивая из чадовской столовой. Без тулупчика (спасибо тебе, есаул) вряд ли они досидели бы здесь до утра. Артур осторожно накрыл девушку. Отличный большой тулуп — хватило на целую девушку и на половину левого плеча майора Уинсли.
Утром, едва рассвело, майор норфолкского полка армии его величества Артур Уинсли и Даша Чадова осторожно спустились с чердака вниз, выбрались через черную дверь соседнего с чадовским дома и остановились передохнуть.
— Что вы, мисс… Как теперь? Куда? Домой же вам, наверное, не стоит? У вас есть еще родные? Бабушки, тети, дяди?
— Нет. Все кончились. Вот брат есть, — загорелась вдруг Даша. И как-то внезапно сникла. — Митя. Впрочем… Нет. Наверное, и его тоже нет. Скажите, сэр шпион, а насколько важны вам ваши эти кулоны?
— Очень важны, но какое это имеет значение теперь?
— Тогда, — Даша дерзко уставилась серыми своими глазами в его серые глаза, — тогда я предлагаю вам сделку.
Был бы Артур собакой, он бы заскулил. Количество сделок, в которые он за последние несколько месяцев так или иначе ввязался, превышало все человеческие возможности.
— Та-ак. И какую же это сделку, мисс Даша?
— Я отдаю вам вот это, — она вытащила совершенно женским, не подходящим для такой молодой девушки и от этого не вульгарным, но трогательным жестом из глубокого ворота кисет. — Это и есть ваши драгоценные штуковины. Они в дырке мышиной лежали… А я их нашла! Так вот, я отдаю вам ваши кулоны, а вы за это довозите меня до села Топловское, что в Крыму. Там у Нянюры ведь сестра в монастыре. И хорошо там. Спокойно… И наши тоже там… Да. Давайте так и поступим. Точнее, сначала вы меня довозите, а потом… потом я вам отдаю этот мешочек.
— А если я его у вас просто отберу? — невесело рассмеялся Артур. Кажется, Топловское — заколдованное место: то оно его преследует, то от него убегает.
— Думаю, вам воспитание не позволит.
— А вам, выходит, ваше воспитание позволяет меня шантажировать. Да?
— Нет, — нахмурилась девушка. — Но у меня выбора нет. У меня вообще ничего нет. И никого… Теперь.
Девушка запихнула мешочек в карман юбки, туда, где лежала уже фигурка Жужелицы. Коснулась случайно указательным пальцем, погладила маминого жучка по спинке. Едва заметно кольнула руку хозяйки маленькая «жужелица-жужка». У Даши защекотало в носу. «Жужелка, жужелка, пошепчи на ушко», — Даша сглотнула слезы, так чтобы англичанин не подумал, что она раскисла.