— А это не та псина, что околачивалась возле подъезда на Вражке? Да, она! Точно, она! — Маргарита оказалась внимательнее майора. — Какая-то она ненормальная... У тебя пистолет с собой, Артур?
— Это не псина, Марго. Я знаю, кто это... Ох, знаю, — он довольно чувствительно дернул пса за левое ухо. — Даша! Вот зачем, а? Я же просил... Я предупреждал! Нет! Все-таки вы авантюристка, самодур в юбке, и как же правильно я поступил, что утром отказался жениться на вас! Вам что, няня не говорила, что хорошая жена должна быть послушной, робкой и разумной. Нет, милая Даша! Для брака вы совершенно не подходите!
Пес облил майора полным презрения взглядом, вздохнул и клацнул зубами, едва не оттяпав Артуру пальцы.
— Даша!!!
— Дарья Дмитриевна? — подошел поближе Бессонов, уважительно наклонил голову, но видимо вспомнил, что одет неподобающим образом, зарделся и поспешил спрятаться за спиной майора. Высунул из-за плеча майора всклокоченную голову и поинтересовался. — Случилось что? Вы что-то сказать пытаетесь?
Сообразительнее остальных оказалась, конечно же, Маргарита — бросилась к разбитому окну, выглянула наружу через дыру, в которую, посвистывая, задувал холодный ветер, но рассмотреть толком ничего не смогла. Снаружи уже стемнело, а большой двор электростанции освещался довольно скудно. А чему тут удивляться? Сапожник без сапог — дело обычное. Маргарита почти бегом вернулась обратно, присела перед Шариком на корточки и, взяв его морду в ладони приказала.
— Если «да» — кивай!
Шарик кивнул.
— Что-то случилось?
Шарик кивнул.
— Опасность?
Шарик кивнул.
— Облава?
Шарик кивнул и попятился назад, вытягивая морду из рук шпионки.
— Облава, господа! — она объявила это так, словно объявляла собственный выход — громко и с торжествующей улыбкой. — Я встану у среднего окна! Mon cher, ты у углового — надеюсь, оружие при тебе... А Бессонов пусть займет позицию у дверей. Забрасывать гранатами они нас не станут — цех с оборудованием им нужен, так что будут стрелять. Но стены тут хорошие, каменные...
— Сколько человек? — Марго разговаривала с собакой ничуть не стесняясь нелепости ситуации. Вообще, узнав про облаву, она словно ожила. Лицо ее разрумянилось, голос стал звонким и почти девичьим, и, по-видимому, она получала от происходящего удовольствие.
— Сколько солдат-то? — переспросила Даша Креветку, не открывая глаз. Так ей было легче «держать» пса в подчинении.
— А? Креветка мисс не понимать...
— Плохой человек раз два три много? — ловко «перевел» Красавчик и горделиво хмыкнул, когда Креветка довольно заулыбался. Все-таки Красавчику удалось освоить хотя бы один «иностранный» язык, а то, что на нем кроме его и Креветки никто больше не разговаривает — беда невелика.
— Многа три! — три крошечных волосатых пальчика ткнулись Даше прямо под нос. А потом перед глазами у девушки появились две растопыренных пятерни. — Три десять.
Шарик к тридцатому разу почти охрип, однако честно протявкал до конца и лишь после этого улегся на пол.
Глава десятая. О предательстве и о подлинной дружбе
Давно уже стемнело. Висящий над воротами МОГЭс-1 фонарь светил тускло и как-то даже печально. Из-за порывов ветра фонарь раскачивался, и желтое пятно света металось вправо-влево, будто цепная бестолковая дворняга. Из темноты вышел человек в черной кожанке. Встал посреди пятна. Махнул рукой кому-то оставшемуся позади.
— Кто? Кто идет? Документы живо! — окошко проходной отъехало на полпальца в сторону.
— Чего орешь? Твоя фамилия что, Оглашенко? — человек достал из кармана бумагу с синими печатями и сунул ее в щель. — Грамоту знаешь? Читай!
— Не-а. Зачем Оглашенко? Шульга я. Боец ВОХРа. Поставленный тут советской властью охранять секретный объект! Грамоту знаю... Маленько.
— Малееенько... — передразнил «кожанка». — Московская ЧК! Отдел борьбы с контрреволюцией! Хреново работаете, вохровцы. Развели тут у себя, понимаешь, консоме с бланманже. Почему не на посту? Почему здесь? Что, задницу отморозить боитесь? Станция окружена, а вы ни слухом ни духом... А если бы мы оказались вовсе не свои, а если б урки, а если б мы сейчас бомбу? А? Да вы саботажники! Да вас за такое к стенке всех!!!
Убедившись, что ВОХРовец всерьез напугался и затих, чекист удовлетворился и уже спокойным голосом приказал:
— Открывай, давай. Контрик один у вас тут окопался. Анархист. Сейчас брать будем.
— Это кто ж такой? — подтянулись из теплого, прокуренного нутра вахтерской будки еще двое охранников.
— Бессонов Евгений это... Я еще вчера вечером понял, что он контрик, когда он своих хозяев чекистским удостоверением прикрывал! Гнида! А сегодня ордер мне на него дают! Сам Феликс Эдмундович подписал! Так-то! Время такое — верить никому нельзя! Отряд! Ко мне... — «кожанка» коротко свистнул, и тут же к нему подбежало человек двадцать пять крепких бойцов, одетых в форму красноармейцев.