— Вот дурила... Даром, что масон! А в поезде-то ты зачем в драку полез? Тоже влюбился? Может, ты во все, что в юбке, влюбляешься, а? — удовлетворенно кивнув, Генри отошел от окна.
Ему все еще хотелось выпустить масончику кишки за Малыша Стиви, но он уже понимал — ничего такого он не сделает. После всей той лапши, что сопляк ему тут навешал, мечталось Красавчику посидеть где-нибудь в тихом заведении Джованни с большой круглой пиццей и кувшином домашнего кислого вина, подумать... Помозговать о том, куда дальше. Все планы, которые Красавчик строил эти два месяца, летели к чертям! И запасные планы, и запасные планы для запасных планов, а также еще с дюжину вспомогательных сценариев. Все! Не надо теперь Красавчику было ни спешить за Гусеницей, ни разыскивать предметы. В кармане у Красавчика, рядом с часами лежал Морж и, наверное, фигурку можно было кому-то втюхать за хорошую сумму, но сейчас Генри совсем не хотелось об этом думать.
— В поезде? Заигрался я. Решил, что настоящий Стиви Баркер, окажись он на моем месте, непременно полезет в драку. Ну и потом, сэр... я все-таки джентльмен!
— Сопля ты, а не джентльмен! Пшел вон отсюда! Бегом беги! Через четверть часа слушай сад. Услышишь у ворот шум, стрельбу и так далее, хватай свою турчаночку под мышку и дуйте через заднюю калитку отсюда прочь... И на глаза мне больше не попадайся — Малыша я тебе не простил.
— Сэр... Спасибо сэр... Сэр... Я знал, что вы поймете. Что вы великодушны... Я говорил ей. Я... мы... Мы будем за вас молиться, сэр! — мальчишка попятился к двери. Огарок чадил, и черный дым кривлялся в воздухе, похожий на хитроумного Карагеза — короля театра теней.
До узкого балкона, обвитого многолетним плющом, можно было добраться двумя способами — либо по внешнему карнизу, либо, как все нормальные люди, через дом. Красавчик выбрал первое, рассчитывая, что карниз достаточно широк, и он на нем легко удержится. Он бы вытерпел любую боль, но раненая нога просто отказалась выворачиваться нужным образом. Через три минуты неуклюжих попыток выбраться наружу через окно, Генри от этой затеи отказался. Комнатка с тем самым удобным балконом должна была находиться не так далеко от его мансарды, добраться до нее можно было минуты за три. Но Красавчику снова не повезло — прямо у мансардной лестницы он наткнулся на древнего старика. Тот сидел на нижней ступеньке, напевал что-то под нос и чистил генеральские сапоги. Окажись на месте старика генеральский денщик или любой из охранников, Красавчик, не думая, вырубил бы его одним ударом кулака. А тут, пока примерился, пока рассчитал силу удара, чтобы не вышибить из деда дух, пока обыскивал, забирал шило и кривой нож, пока оттаскивал под лестницу и связывал осторожно, стараясь не перетянуть и без того синюшные дедовы запястья, прошло времени чуть больше, чем он думал. Дом уже начал просыпаться — пришлось осторожничать, идти медленно, пережидая каждый шорох. Моржом Красавчик пользоваться раньше времени не хотел. Он, если откровенно, совсем не горел желанием связываться с предметами — и так слишком многое ему довелось сегодня про них и про себя узнать. Надеялся Генри на то, что получится отбить у сторожей оружие и прорваться, как все нормальные люди, со стрельбой и резней, а не как чертовы колдуны.
В общем, до дверцы, за которой предполагался вожделенный балкончик, Красавчик добрался не так быстро, как ему хотелось бы. Да и с замком пришлось повозиться — отращенный в Чикаго «замочный» ноготь пришлось еще до поездки спилить. Тут Красавчик кстати вспомнил о дедовом шиле и вопрос немедля решился в его пользу. Дверь поддалась и распахнулась. А вот балконная дверца, хоть и выглядела хлипкой, оказалась не в пример капризнее. Провозившись с ней целых три, а то и все четыре минуты, Генри плюнул, втянул кулак в рукав и размахнулся, чтобы со всех сил ударить по окну.
Откуда-то издалека послышалась беспорядочная стрельба... Несколько одиночных выстрелов из ружья, потом мужской смех. «Ворон гоняют... или кошек», — догадался Красавчик. Все охранники мира одинаковы, при виде вороны или кошки в любом стороже просыпается инстинкт, и он не успокоится, пока не засадит в нарушителя порцию дроби... или соли, смотря чем заряжена его берданка. Генри снова хорошенько размахнулся...
И тут в саду, уже где-то рядом, раздался мужской окрик. Еще окрик... Хлопок... Грохот... Тишина... Женское бормотание. Хлопок!
Кулак замер в двух дюймах от стекла. Что за черт! Это уже было не сторожевое безобидное ружьишко. Не узнать выстрела из кольта Красавчик не мог. Это был он — родненький. Такой же, а то и тот самый, что отобрали у Генри днем турки. Послышались шаги. Шаги мужские, быстрые, по-хозяйски уверенные. Кто-то спешил от ворот сюда — внутрь сада. Тут же внизу, под самым балконом забормотали громче и Красавчику почему-то стало страшно. Не сильно, не до пустоты под ложечкой, но он вдруг вспотел.
Зашумел взбудораженный выстрелами дом, кое-где захлопали ставни, застучали по половицам подошвы сапог, зашуршали по коврам домашние чувяки... «Что? Что такое?..» И над всем этим еще негромким, но тревожным гулом раздался вдруг женский крик.
— Стыывиииин! Любимый! Стывин!!! Вставай! Очнись, Стывин! Вот смотри... Я здесь, я с тобой, пойду, куда ты скажешь... Стывин!!! Милый... Очнись! Смотри, я здесь! Я и чемодан взяла, и сложила туда все, и пирожки сложила... Стывин!!! Не умирай...
Она произносила «Стивен» как «Стывин» и кричала неумело, очень тихо, как будто шепотом. Уже не раздумывая, Красавчик выбил стекло, вылетел на балкон, склонился над перилами — тело человека по имени Стивен (фамилия неизвестна) лежало поперек мощеной гранитом дорожки. Лежало в небольшой темной лужице и не двигалось. Здесь же была девчонка. Она билась в руках сторожей, мотала непокрытой головой и пыталась что-то прокричать. Но кто-то накинул ей на голову и плечи шаль, прикрывая «стыдное» от мужских взглядов, и она замолчала. Так замолкает канарейка, стоит лишь набросить на ее клетку плед. Подбежали женщины — трое или четверо. Одна, похоже, сама генеральша. Подхватили несопротивляющуюся девушку под руки, поволокли в дом. Она загребала ботиками цветную гальку с дорожек, как капризный ребенок, которого насильно оттаскивают от ярмарочных каруселей. «Вот и все... не будет собаки у вас... ничего не будет», — подумал Красавчик и перевел взгляд на тело незадачливого жениха. По всему выходило, что глупый мальчишка принял стрельбу сторожей по воронам за обещанный Красавчиком шум и поторопился.
Совесть Красавчика не мучила, он сделал для «голубков» все, что мог, и даже больше. Пришло время подумать и о себе. Перемахнув через перила, Генри вцепился в обжигающий ладони плющ и ловко стал спускаться. Секунда, другая... он спрыгнул прямо на немолодого турка, стоящего на шаг дальше остальных, и свалил того с ног. Вырубить турка ударом в челюсть и выхватить из рук заряженный парабеллум было делом одной секунды. И в эту же секунду Красавчик начал стрелять. Он еще пока спускался, прикинул, что сперва снимет плечистого, потом усатого, а за ним сразу бровастого и одноглазого. Там очередь дойдет и до тех, кто бежит от ворот. В общем, девяти патронов за глаза должно было хватить. Однако непривыкший к немецкому оружию Красавчик, несколько раз промазал. А когда, через несколько секунд, приноровился, магазин его был уже пуст. Турки заклекотали, засуетились, защелкали затворами. Красавчик Баркер прямо почувствовал, как старушка-смерть ласково похлопала его по плечу.
— Морж... Морж, сэр!
— Что? Жив, что ли? — нагибаться и выяснять степень живости масонского выкормыша у Генри времени не было.
Он сунул руку в нагрудный карман, сперва нащупал часы, с проклятьем отшвырнул их в сторону, а потом вцепился в Моржа всеми пальцами, понятия не имея, делает ли он то, что надо, и что вообще сейчас произойдет. А когда трое турок, тех, которые находились к Красавчику ближе всего, вдруг осели на землю и там застыли в неуклюжих позах, Генри опешил. Опешил не он один — остальные его противники замерли в ужасе, уставившись на своих застывших насмерть товарищей.
— Господи Иисусе... Это что за леденцы из жмуриков? — выдохнул Генри.
— Морж... — прохрипел мальчишка.