Животные тринильских слоев — животные первой четверти так называемого плейстоцена. В те времена по южной Европе бродили носороги и гигантские южные слоны, в реках плескались бегемоты, а свирепый хищник — саблезубый тигр махайрод — прыгал из-за кустов на первобытного зубра. Плейстоцен длился около миллиона лет. Питекантропы жили в его первой половине, то есть пятьсот тысяч — миллион лет назад. Следующей эпохой является современная, послеледниковая эпоха — голоцен, эпоха человека, длящаяся всего около двадцати пяти тысяч лет. Плейстоцен и голоцен вместе образуют четвертичный период. Начало этого периода — время питекантропа, конец его — время современного человека.
Строение бедренной кости показывает, что питекантроп ходил на двух ногах. Его руки были свободны, и он, несомненно, применял в качестве орудий палки, обломки суков, камни. Результаты изучения черепной крышки обезьяночеловека позволяют судить о его головном мозге: он был примерно в полтора раза больше мозга гориллы и в полтора раза меньше мозга современного человека.
Питекантроп ходил на двух ногах, а его мозг был средним по степени развития между мозгом гориллы и современного человека. Уже одного этого достаточно, чтобы считать его обезьяночеловеком, переходной формой, «недостающим звеном». Конечно, он не знал огня и, конечно, не говорил: говорящий, пусть и очень плохо, питекантроп не был бы обезьяночеловеком, он оказался бы — человеком.
Дмитрий Коропчевский
ДЕТИ КАМЕННОГО ВЕКА
Рассказ из давнего прошлого
Илл. Б. Зворыкина
Глава I
В ЛЕСУ
Это было давно, очень давно, в стране, которую мы теперь называем Англией. Тогда еще никто ее так не называл, и она со всем не была похожа на нынешнюю. Она даже не была островом: она прилегала к землям, называющимся ныне Францией и Бельгией, и река Темза, на которой стоит теперь Лондон, тогда впадала в Рейн.
Темза текла тогда среди лесов, лугов и болот, и в ее водах не отражалось не только ни одного города, но даже ни одной деревенской хижины. И течение реки было извилистее, чем теперь: на ней видно было много островков, заливов и водоворотов; и в одном месте она расширялась в большое озеро, а за ним опять продолжалось ее течение. Берега ее в одних местах поднимались высоко, в других понижались и сливались с широкой равниной. Местами по одну сторону шел крутой, а по другую — отлогий берег. Берега, в особенности пологие, покрыты были и крупным и мелким лесом.
Деревья, которые росли на самом берегу или уходили вдаль от реки, были не такие, какие мы теперь там видим. Там было много громадных сосен, какие растут только в Америке, в той части ее, которая называется Калифорнией. Там росли в виде деревьев и папоротники, которые в наших лесах похожи на высокую траву или на низкий кустарник. Но там было много древесных пород, которые мы видим и теперь. Там поднимали свои раскидистые вершины дуб, бук и орешник, усеивая почву желудями и орехами. Между ними были ясень и тис, гибкие ветви которых, в особенности тиса, оказались потом очень полезными для человека, давая ему дерево для луков. Там можно было встретить и клен с его нежными, лапчатыми листьями, а также красивый и неприхотливый вяз. Среди этих деревьев попадались и сосны, и тополи, и ивы; и промежутки между древесными стволами глушили кустарники вроде бузины и крушины. Были там и плодовые деревья, — дикие вишни и дикие яблони. Как мы уже сказали, лес этот во многом походил на нынешние леса, но кое-что напоминало в нем еще леса дальнего юга: в нем оставались деревья, которые росли в Европе, когда там было теплее, чем теперь.
И звери, которые жили в этом лесу, были не такие, как в наше время: они были гораздо крупнее и страшнее нынешних. Там доживали свой век мамонт, громадный слон с загнутыми вверх клыками, давно уж вымерший; носорог, живущий теперь только в жарких странах; тур, крупный, круторогий бык, который давно уже перевелся у нас; похожий на него зубр с густой гривой, уцелевший только в России в заповедном Беловежском лесу; олень, бывший больше нынешнего, с широко раскинутыми, ветвистыми рогами, и дикая лошадь. Все это были крупные животные, но они мирно паслись бы на тогдашних лугах, если бы их не подстерегали беспрерывно страшные хищники. Самым страшным из них был пещерный тигр, — животное, походившее в одно и тоже время на льва и на тигра, с длинными и острыми клыками, похожими на турецкую саблю. Этими клыками оно наносило страшные раны, прорезывало толстую кожу мамонтов и носорогов, и ни одному животному не было от него спасения, если тигру удавалось вскочить ему на спину. Немногим уступал ему и пещерный медведь: у него не было такого страшного оружия, но он был необычайно свиреп и силен. В сравнении с ними даже лев, который также водился там, казался не столь опасным, каким он кажется теперь. Там водилась и пещерная гиена, крупнее и смелее нынешней, живущей в Африке.