Он ворвался к ней ранним утром. Она лежала на огромной кровати, накрывшись с головой пледом. Такая пошло-беспомощная, что Сара Бернар зашлась бы гомерическим хохотом при виде этой сцены.
— Марго!
— Артур! Зачем? Зачем вы… Зачем ты пришел? Не мучай меня… — прошептала она. Маленькая босая нога высунулась из-под пледа наружу. Марго пошевелила пальчиками. И это показалось Артуру совершенно уже нестерпимым. Хотя ровно после этого эпизода всякий уважающий себя режиссер гнал бы актрису вон из театра с криком «Не верю!!!».
— Мы уезжаем отсюда. Никто никогда тебя… нас не найдет! — Артур лихорадочно шарил в кармане, нащупывая шелковый футляр с металлической Бабочкой.
— Я так хотела умереть. Что? Что это…
— Это — спасение! — Артур надел на ее тонкую шею амулет.
Она так робко, так изящно подставляла голову. И так страстно отвечала потом на его поцелуи. И так очаровательно теряла чувства, увидев в зеркале свое «новое» отражение. «Для начала будет проще, если ты скопируешь меня», — посоветовал Артур. Хотя видеть, как любимая женщина на глазах превращается в твою точную копию, не доставило Артуру удовольствия.
— Жди на площади Султанахмет, возле стены… Буду где-то через час. Вот адрес и ключ. Пусть Мустафа немедленно привезет мне мои вещи… Надо было захватить их сразу, но я боялся. Так страшно было не успеть. А теперь езжай, езжай же! — Он все же не смог поцеловать ее на прощанье, хотя она смешно подставила ему его же губы.
Кстати, отсутствие прощального поцелуя хотя бы не превратило фарс в водевиль, что позже хоть как-то утешало Артура. Разумеется, когда он через три часа, правдами и неправдами уговорив беллбоя дать ему какие-нибудь лохмотья, добрался до Султанахмета, там никто не ждал. Артур еще долго искал бы объяснения случившемуся, но, к счастью, Марго оказалась достаточно великодушной. В его гостинице она оставила ему немного его же денег, смену белья, пару сорочек и записку: «Спасибо, дружочек! Обещаю ничего руками не трогать и бриться безопасной бритвой не реже чем раз в двое суток».
Артур печально усмехнулся. Прошло уже столько лет, а он все еще не забыл, какой предательски неустойчивой стала вдруг земля и как она стремительно выскальзывала из-под ног. И кислый вкус подушки, уголок которой он грыз, чтобы не кричать от отчаяния. И пьяную, дымную, крикливую ночь, что он провел в каком-то борделе, куда его затащил кстати подвернувшийся Райли. И как он, совсем, как выяснилось, маленький и глупый, потом еще долго хранил ее портрет, содранный с афишной тумбы в Пера. И надеялся, что она вернется.
Марго… Вряд ли через неделю она вспомнит, что встретила его сегодня в поезде. Она всегда жила слишком жадно, торопливо и широко, чтобы захламлять свою память мелочами вроде недолгого любовника. А оброненная ею фраза — всего лишь реплика перед уходом со сцены в очередном акте старой постановки. «Примадонна поворачивается к статисту, внезапно замечает его и произносит: «Не гасите свечи. Я вернусь». Статист кланяется».
***
— Эй, Ходуля, а теперь назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен сейчас тебя прихлопнуть? И почему я вдруг должен взять и поверить в то, что ты не сдашь меня местным копам или английским дружкам, целующим козлов в волосатые задницы? Или в то, что вы с этой, — Баркер грязно выругался, — не заодно?
Артур пожал плечами.
— На все ваша воля. — Артур протянул Красавчику бутылку. — Но мне кажется, вы меня не убьете, Генри. Вы неплохой человек, к тому же я вам все-таки помог. И готов помочь еще немного. У вас ведь остались вопросы? Спрашивайте. Однако не обессудьте, если что-то я не захочу или не смогу вам рассказать.
Услышав, как Баркер обиженно крякнул, Артур сделал грустную мину, мол, увы, «чем богаты», и ободряюще улыбнулся. Артур сам точно не понимал, чем ему нравился этот неотесанный грубый янки, и уж вовсе не находил объяснения тому, что до сих пор еще здесь и предлагает обыкновенному чикагскому гангстеру то, за что многие секретные службы готовы платить неплохие деньги. Подозрения в том, что его самого мучает жгучий интерес — что же, кроме Бабочки и Гусеницы, разыскивают американские Охотники, Артур с негодованием отверг. Пожалуй… Артур повертел это предположение в голове и так, и сяк… Мысленно представил себе его (предположение) в виде печально улыбающегося кота, взглянул на него сперва саркастично, потом с обреченностью человека чести, потом не без самолюбования…