19. Ваше любимое блюдо, напиток?
Всеядна совершенно. Впрочем, оладьи не очень люблю. И шпинат. Оладьи из шпината… М‑м‑м… Такие бывают?
20. Ваши любимые имена?
Сулейман-Феридун Акшемсеттинзадеоглу — но я так и не решилась его использовать в романе. А человек хороший.
21. К чему вы испытываете отвращение?
Ко всякому принуждению.
22. Какие исторические личности вызывают вашу наибольшую антипатию?
Предатели по «идейным соображениям». Этих во все времена было предостаточно. И всегда умело оправдывали подлость свою тем, что верили в то, что творят. Вон из истории!
23. Ваше состояние духа в настоящий момент?
Равномерное.
24. Ваше любимое изречение?
Ох. У меня справа на подоконнике стоит системный блок, на нем распечатка моего нынче любимого изречения. Но оно такое длинное, что наизусть я его никак не запомню, а переписывать лень. Это Мопассан. Начинается на «В сущности, публика состоит из множества групп…». Если будет интересно, то можно всегда «погуглить».
25. Ваше любимое слово?
Не знаю.
26. Ваше нелюбимое слово?
Я уверена (или это два слова?).
27. Если бы дьявол предложил вам бессмертие, вы бы согласились?
А только у дьявола есть эти дивные полномочия? Точно? Ну… Я бы поторговалась.
28. Что вы скажете, когда после смерти встретитесь с Богом?
Так вот ты какой, северн… Надеюсь, что где-то здесь меня вышвырнут обратно.
Автор отвечает на вопросы читателей
Автор об «Охотниках»
1. Начнем с истории. В вашей книге много героев — кто они? Это реальные люди или вымышленные?
Все настоящие. По крайней мере для меня. И хотя кое-кто из героев имеет конкретные исторические прототипы, кто-то выдуман и вне территории «Этногенеза» (пока что) не существует, а кто-то перешел на страницы моего романа из других книг — все они одинаково для меня ценны и настоящи.
2. А чем вообще обусловлен выбор времени действия? 20‑е годы прошлого века, как мне кажется, одна из самых сложных исторических эпох.
О да! Это сложный и чрезвычайно насыщенный событиями исторический период. Поверьте, пока я писала книгу, я тысячу раз отругала себя за опрометчивость. Дело в том, что, прежде чем выбрать эпоху и поселить в ней своих героев, я задала себе прямой вопрос: «Так. А что из истории ты помнишь лучше всего?» И тут же честно себе ответила: «Да, в общем-то, ничего». Я не историк, школу закончила, скажем так, довольно давно, после этого все мои «исторические познания» опирались больше на литературные источники, которые не всегда отличаются достоверностью. Зато я неплохо знаю «турецкий» антураж, поскольку какое-то время мне довелось жить и работать в Турции. И мне всегда очень была интересна личность Мустафы-Кемаля Ататюрка — человека неординарного и яркого, умнейшего политика и тонкого дипломата. «А дай-ка я попробую написать про Мустафу-Кемаля», — подумала я. Ведь это не просто вызов мастерству писателя, не просто возможность наконец-то узнать о том, о чем давно собиралась, но все откладывала на потом… это еще и возможность интерпретации новых знаний.
История же Мустафы-Кемаля Ататюрка оказалась так плотно связанной с историей Европы и России начала XX века, и особенно с Первой мировой войной, что мне неизбежно пришлось отработать все эти исторические события, чтобы понять, что же там могло происходить — в далекой и такой удивительной Турции начала XX века. А отработав их, я поняла: это невозможно не написать!
Но поверьте, было трудно. По счастью, я отлично пользуюсь «Гуглом» и быстро читаю.
3. Работа с материалом и быстрое чтение — это можно как-то оценить в цифрах? Чтобы написать одну книгу, сколько их надо прочитать в рамках подготовки?
Всем по-разному, наверное (тут смайлик). Ну, чтобы вы имели представление, а также чтобы я немного прихвастнула, отвечу. К примеру, для того чтобы написать четыре реплики одного из второстепенных героев, я просмотрела порядка трехсот страниц первоисточников. В результате количество реплик сократилось до двух, а потом герой оказался вовсе не нужен, и в тексте вы его не найдете. Но все равно это было познавательно и весело.
4. Интересно. Значит, в работе над книгой большое количество написанного идет в корзину?
Ну, не так чтобы большое. Но изрядное. Знаете, меня бабушка в детстве учила картошку чистить и все сокрушалась, что не выйдет из меня хорошей хозяйки: я же полкартошки вместе с кожурой в мусорку счищаю. Но год шел за годом, и теперь я любую картофелину могу обнажить тонкой стружкой за минуту. Впрочем, хозяйки из меня так и не вышло… Отвлеклась, простите. В общем, верю, что тут как с картошкой, и к следующей книжке количество шлака будет гораздо меньшим.