— Ты же говорил, что никогда не пойдёшь против двух драконов разом, — напомнила Вана.
— Ну, говорил. Что же мне после этого жемчужнииков в покое оставить? Жаль мне лететь не на ком, разве что на Краме верхом.
— Нас ты забыл? — ревниво спросил Гнат.
— Надо же, вспомнили! Жемчужников двое, так и вас у меня двое. Рискнёте, мальчики?
— Чего не рискнуть… — протянул Виха. — Это мы можем. Только…
— Что только? Давай, говори прямо.
— Да нет, ничего, — смутился Виха. — Просто к слову пришлось.
— Как же, ничего… — с подначкою протянул Гнат. — Тут дело такое, через неделю деревенские девчонки на берегу гулянку ладят устраивать, вот у некоторых душа распалилась туда попасть. Ну, что, правда?
— Тебя никто не просил не в своё дело лезть. Вот как дам в лоб, шишка в две головы вскочит.
— Тише, вы оглашенные! — в голос произнесли Сеун и Вана, а Сеун добавил: — Морды парни бьют, когда не могут одну девушку поделить. У вас, вроде, ничего такого нет?
— По мне, так хоть бы все девки в драконью стаю собрались и прочь улетели, — проворчал Гнат.
— Ты ведь постарше, — напомнила Вана, — тебе первому женихаться пора.
— Будет вам годами считаться. Лучше скажи, зазнобу-то, как звать, из каких она будет?
Виха молчал, потупившись.
— Сам скажешь, — громко спросил Гнат, — или опять мне за тебя отдуваться?
— Ася, — выдавил имя Виха.
— Из каких она будет? Я что-то я не припомню такой.
— Что ты вообще помнишь, старый? — объявила Вана, убирая со стола миски и выставляя блестящий хромовый самовар. — Это же дочка твоего приятеля кузнеца Стана.
— Так она ещё малая, в возраст не вошла.
— Ты, никак, с ума сбредил? — такое могла сказать только Вана, да и то в большом раздражении. — Девонька давно выросла, самая пора под венец. Все вы, мужики, придурочные, в драконах разбираетесь, пегасов растить умеете, а что у приятеля дочка расцвела, это им невдомёк.
— Будет тебе, раскудахталась. Вот улетят мальчишки на охоту, я схожу к Стану, погляжу, какая она Ася, а может, и о чём-то дельном договорюсь.
— Я те договорюсь! Свататься я пойду, ты всё испортишь.
— Ладно, вместе пойдём. Под ручку, как молодожёны.
— А меня не спросили, — возмутился Виха.
— Тебя и спрашивать незачем. Твоё дело сердечно воздыхать и добывать жемчуга невесте в подарок.
— Вот ещё. Я, может, и вовсе жениться не хочу.
— Хозяин — барин. Не люба тебе Ася — не надо. Её за Гната выдадим. Но тебя я осенью всё равно женю. Скажем, на Муньке Пучеглазой, а то она в девках засиделась.
— Батя, ты так не шути!..
— А ты не кочевряжься. Живой рукой собирайтесь и поезжайте на охоту.
Так и получилось, что три дня спустя сеуновы сыны отправились в первый самостоятельный поход против больших драконов. До этого они без отца мелочь крылатую прореживали и на виверну ходили. Так виверна и не дракон почти, летать не умеет, а вместо огня у неё яд. А тут — жемчужная пара, это уже добыча из самой крупной. На жемчужную пару идёшь и не знаешь, то ли она твоей добычей станет, то ли ты жемчужникам достанешься.
Кто хочет знать все подробности этого похода, пусть читает «Хроники небесных жемчугов». Там он отыщет всю правду и много ещё сверх того.
Во всяком случае, через неделю четвёрка волов с выпученными от ужаса глазами, приволокла к дому Сеуна бревенчатые сани, на которых громоздились две драконьих туши, усыпанные крупным жемчугом. Эти самоцветы заменяли драконам броню, и неплохо заменяли, судя по тому, как непросто было расправиться с хищными жемчужниками.
Три месяца мастерицы жемчужницы и вышивальщицы, собранные чуть не со всей страны, расшивали крупными перлами платье невесты от ворота и да самого подола, струили жемчужные нити вдоль шлейфа, который предстоит нести исходящим от зависти подружкам. На кокошник пошли самые крупные перлы, срезанные с драконов, и даже туфельки были изукрашены лучшим сканым жемчугом. Впрочем, драконий жемчуг был весь сканым, барокко даже отбрасывать не пришлось.
Кузнец Стан, взглянувши на дочь, переливающуюся снежными бликами, произнёс потеряно:
— Ну, дела, не девка и рождественская ёлка.
Всё готовилось к празднику, а у Сеуна на душе было не благостно, словно литиевые драконы окружили со всех сторон и душат щелочным дымом.
За пару дней до венчания Сеун вывел и взнуздал слепого Эпинора.
— Что, брат, мы с тобой оба негодные к жизни, отлетали своё. У меня нет боевого пегаса, у тебя глаз. Что нам теперь делать? Ты ждёшь смерти, я гину от безделья.
Неясно, зачем взял копьё, положил свободную ладонь на шею Эпинора и тот мгновенно прянул в небо, которого не мог видеть. Если сейчас направить скакуна на каменную стену, тот врежется в неё, ничуть не сбавив хода. Наверное, новоиспечённый герцог Мальтон одобрил бы такой поступок, но Сеун лишь позволил пегасу набирать высоту, поднимаясь в те сферы, где Сеуну не доводилось бывать.
Трудно сказать, долго ли он так летел, глядя в зенит или просто с закрытыми глазами. Но неожиданно, резким ударом чувства вернули его к действительности. Пахло драконом. Этот запах невозможно описать и нельзя ни с чем перепутать. Эпинор тоже почуял врага и заржал громко и требовательно, изготовившись к бою.
Громадный дракон лежал на земле. Такого ещё не бывало, бой всегда происходил в воздухе. Но дракон тоже почуял врага и начал подниматься. Пламя он выдыхал не из пасти, а из двух узорчатых ноздрей. Оно было бесцветным лишь с чуть голубоватым оттенком. Кузнец видит такой огонь, когда с сильным поддувом плавит добытый охотником титан.
Дракон распахнул кожистые крылья, словно стену воздвиг на пути летящих. Крылья, морда, весь дракон были густо-чёрного цвета, лишь на пределе зрения отсвечивавшего синими отблесками. Порождение древних сказаний, сапфировый дракон был перед ними. Никем не побеждённый, он и помыслить не мог, что кто-то противопоставит ему свою силу. Но всё же, Эпинор летел, и Сеун сжимал копьё, целясь в несокрушимую грудь.
Для боевого пегаса нет прекраснее мига и желанней гибели, чем погибнуть в бою с бесконечно сильнейшим противником.
Они избегли струй пламени, которые мгновенно испарили бы обоих, и достигли цели. Копьё не пробило броню, не вонзилось в тело дракона, но ударило с маху, сколько в нём было силы. И туда же врезался слепой пегас, ударил копытами, грудью, головой…
Сеуна вышвырнуло из седла и приложило боком о камни. Свет в глазах мигнул и на долю секунды погас. Но уже через мгновение рука охотника зашарила по земле в поисках копья.
Дракон не заметил человека. Он уничтожил безумного пегаса и теперь неспешно взлетал, оставив внизу своё логово. А за соседними скалами, как ответ на смертельную схватку, полыхнул иной огонь, ядовито-смарагдовый, слепящий глаза и разум. Вряд ли кто мог взглянуть на этот огонь вплотную и остаться в живых. Исполинский дракон, равный величиной и силой сапфировому, взлетал, разбуженный громом схватки. Ни в каких самых причудливых историях нет упоминания об изумрудном драконе. Помыслить о таком, значит представить силу, перед которой человек превращается в ничто, а это невозможно для охотника, держащего в руках копьё.
С грохотом, напоминающим горный обвал, два гиганта столкнулись. Они обвили друг друга гибкими хвостами, грызлись пасть в пасть, сжимали себя в страшных объятиях. Окажись здесь посторонний зритель, он бы не мог сказать, кто выиграет схватку, но Сеун видел, что никакого боя нет. Чудовища, сапфировое и изумрудное играют друг с другом, а слабому человеку кажется, что идёт война.