Девушка неплохо зарабатывала на скучноватой, но все-таки довольно интересной работе, она неплохо выглядела и неплохо себя чувствовала. Ее неплохой дом был довольно надежной крепостью от внешних невзгод, а неплохой бар помогал с этими невзгодами справиться, даже если им удавалось проникнуть в крепость Алисы. Но именно это «неплохо» и съедало девушку изнутри. Она хорошо помнила, что такое «плохо», и тот темный внутренний огонь, который позволял ей справиться с любым «плохо», раскрошить его на мелкие кусочки и сжечь, сжечь дотла. Она смутно помнила «хорошо», которое давало ей возможность парить, не обращая внимания ни на что, танцевать по грязи в белоснежных ботинках, не пачкаясь, и повергать врагов в отчаянье одной улыбкой. Но вязкое «неплохо» отупляло ее, высасывало все соки, делало Алису вялой, жалкой и ощущающей собственную смертность.
Но была и еще одна проблема, проблема ночных кошмаров. Проблема была сложной и многоликой, под своей иллюзорной простотой скрывая опасную многослойность. Прошлое, от которого Алиса пыталась отгородиться всеми мыслимыми и немыслимыми способами, настигало ее в кошмарах, раз за разом кидая ее в тот ужас, который она никак не могла принять душой и сердцем, убеждая себя, что этого просто не было. Но даже это не было самым страшным. Больше всего, до дрожи в голосе и липкого пота на ладонях ее пугала мысль о том, что те гнев, ярость, боль и злость, которые она испытывала в своих кошмарах, были самыми сильными, самыми чистыми и самыми настоящими чувствами, которые она испытывала за всю свою жизнь. Мысль о том, что ее кошмары более реальны, чем вся ее жизнь, заставляла Алису все чаще сомневаться в собственном рассудке. Поэтому она предпочитала полночи жалеть себя, доходя до исступления, и обессилено падать в кровать в надежде на то, что ни один кошмар не сможет прорваться через пелену унылого истощения, которая окутывала Алису каждый вечер.
И вот сейчас она стояла перед очередным вызовом. Часы показывали без четверти двенадцать, план по гореванию был выполнен, и у Алисы не осталось иного выбора, кроме как идти ложиться спать. Она медленно прикрыла уставшие веки, это движение отдалось резью в покрасневших глазах, и вздохнула. Посмотрела на кровать, вздохнула еще раз, прошлепала на кухню, выпила восемь таблеток валерьянки, вернулась в спальню, натянула на себя розовую пижаму с коронованным единорогом, выключила свет и улеглась в постель. Повертевшись немного, чтобы найти самое удобное положение для сна, Алиса натянула на плечи пушистый плед. Потом тихо чертыхнулась, вылезла из-под пледа, воткнула в розетку репеллент, подняла с пола плюшевого лося, который удовлетворял ее потребности в обниманиях, и вернулась в уютное гнездо из розово-фиолетового хлопка. Алиса долго ворочалась, пока не начала действовать лошадиная доза валерьянки. Наконец, напряженные мышцы расслабились, дыхание девушки выровнялось, и она провалилась в сон.
Алису окружал железный лес. Мрачные громады ржавеющих деревьев стонали и скрипели, как сходящий с рельс поезд, перевозящий говорящих кукол. Тонкие негнущиеся ветки были покрыты бурым налетом, который смутно светился в темноте, оправляя ночное небо в окровавленное кружево. В воздухе пахло раскаленным металлом и влажной ржавчиной, и этот запах забивался в ноздри, как горячая вата, затрудняя дыхание. Багровый свет, который казался то ли затянувшимся закатом, то ли отблеском пожара, заставлял деревья отбрасывать пугающие скрюченные тени, которые словно хватали Алису за ноги.
Она бежала так быстро, как могла, не понимая, догоняет ли она кого-то, или наоборот, бежит прочь от невнятной угрозы, которая ощущалась вокруг. Тонкие веточки рассекали ее кожу, покрывая тело множеством саднящих порезов, но девушке было так страшно, что она не обращала на это внимания. За ее спиной сгущалась темнота, непроглядная и липкая, как смола, поэтому Алиса мчалась в сторону багрового света, который хоть как-то противостоял ей. Но чем больше она приближалась, тем тусклее становился свет. Ей было страшно, очень страшно, но она продолжала бежать за меркнущим заревом, а темнота за ее спиной становилась все более и более осязаемой.
Какая-то часть сознания твердила девушке, что это все не по-настоящему, что это сон и она в любой момент может проснуться, но этот внутренний голос был настолько слабым, что вскоре умолк, заглушенный всепожирающим ужасом. Алиса задыхалась. Она то и дело спотыкалась, расшибая босые ноги, но упорно лавировала между ржавыми деревьями, отыскивая путь к свету. Наконец, девушка выскочила на просторную поляну, в центре которой шипело и плевалось красноватое пламя, похожее на затухающий бенгальский огонек. Вокруг него образовалась неглубокая воронка, которая потрескивала, остывая.