Сигнализация сработала ровно в семь вечера. Первые двое действительно появились с «калашами». С виду парни были обученные, прошедшие армию, передвигались, как на занятиях по зачистке, но что-то было в них не так — они явно не имели боевого опыта. Ванечка из «взломщика» выстрелил в первого: боевика отбросило на забор; затем тут же, без паузы, стрельнул во второго — тому просто оторвало правую руку. Парень пронзительно закричал, брызгая кровью. При этом пытался куда-то бежать, хотя рука болталась буквально на ошметке, но через несколько шагов, запнувшись, упал. Подбежав, Ванечка пару раз выстрелил в него в упор из пистолета. Забрал автоматы и к ним шесть магазинов, скрепленных синей изолентой по два.
Автоматы оказались старые АК-47, сильно потертые, однако ухоженные и вполне в боеспособном состоянии. Боевой дух у Ванечки тут же существенно укрепился.
— Делаем, как тогда в игре с профессорами. Ты здесь, а я здесь, — начертил он на пыли схему. — Симулируешь две позиции, будто нас там двое.
— Понял.
В этот момент автоматная очередь прошла поверх их голов, вышибив стекла.
Кот побледнел и затрясся, глаза его остекленели.
— Эй, Андрюха, не напрягайся так! — прикрикнул на него Ванечка. — Они вслепую бьют. Не вздумай отвечать. Жди. Если выстрелишь — тут же перебегай в другую комнату, а то жахнут из подствольника и пиздец… — Сам Ванечка, пригнувшись, выбежал на улицу, упал, перекатился, лег на живот, выстрелил короткой очередью, потом снова перекатился и уже в следующее мгновение оказался за земляной кучей. Пара пуль тут шлепнула в нее.
— Ни хера они воевать не могут! Не ссы! Вот чего он бегает? — прошептал Ванечка сам себе, выстрелил и видимо попал перебегавшему боевику в ногу, потому что тот, споткнувшись на бегу, упал и теперь шебуршился на земле, подвывая и царапая землю. Кот безуспешно пытался в него попасть короткими очередями, чтобы тот хотя бы так страшно не кричал. Руки у Кота тряслись, ствол автомата тоже, и попасть он долго не мог: фонтанчики песка взметались вблизи бьющегося тела, пока, наконец, оно не застыло.
Вторую группу из трех человек взяли в клещи и расстреляли с двух точек буквально в десять секунд. Те в панике палили в белый свет, не понимая, откуда по ним ведется огонь.
От ворот донесся зычный мат Глеба Глебовича, потом вдруг замолк на полфразы.
«Глебычу пиздец! — подумал Ванечка. — Ну, и на фига он вылез?» — и направился туда.
Оказалось, еще двое боевиков сидели позади цеха в засаде. Ванечка обнаружил их буквально метрах в двадцати от себя и, выпустив очередь, отпрянул за угол. Полез за гранатой. Граната и отдельно запал лежали у него в кармашке разгрузки. Ванечка ввернул запал и разогнул усики на предохранительной чеке. Протрещала очередь. Пули ударили в стену, со звоном вылетело стекло, с визгом куда-то в сторону ушел рикошет. Ванечка перекатился на другое место и снова открыл огонь, пустив веером длинную очередь. И в кого-то попал, поскольку послышался матерный крик, напоминающий вой раненого животного. Потом Ванечка швырнул туда гранату, подождал разрыва и немедленно, пока не осела пыль, бросился бегом обратно за угол. Больше стрельбы из той точки не было.
Потом Ванечка вернулся в цех за мешки с цементом, где оставался «взломщик».
Появились еще двое. Те шли вообще один за другим по тропинке вдоль бетонного забора. Этих двоих Ванечка свалил одним выстрелом из «взломщика», причем обоих пробило насквозь так, что ошметки брызнули на стену. Следующий выстрел попал в ногу еще одному боевику. Парень рухнул на месте. Ванечка подошел к нему, отшвырнул ногой его помповое ружье, выстрелил в лицо из пистолета. Тот, дернувшись, замер. Еще какое-то время раздавалось хлюпанье утекающей из него жизни.
Был еще один проход на завод — где поваленная плита забора. Там стояли замаскированные камеры наружного наблюдения. На экране было видно, как крадутся еще двое. Смотреть на это было довольно смешно: когда люди считают, что их не видят, происходит что-то вроде пантомимы. Бесшумно рванула МОНка, лишь через секунду долетел звук взрыва, задребезжав стеклами и качнув дом. Камеры тоже дрогнули, и пошатнулись изображения на экранах.
Ванечка взял «взломщика», проверил наличие патронов. Один выстрел еще оставался.
Сосчитали и нападавших.
— Сколько их было всего?
— Одиннадцать.
— Значит, остался только один. И где он?
Из-за угла послышался какой-то шум, затем раздался сдавленный крик, потом оттуда появился Глеб Глебович с окровавленным ломом в руках. Вид у Глебыча был совершенно дикий — чисто кроманьонский человек!
— Пошли таскать! — просипел он.
Трупы брали за ноги, волочили к забору. Всего убитых оказалось одиннадцать человек. Счет сошелся.
— Куда их девать-то? — спросил Ванечка, почесав в затылке.
— Я сейчас самосвал пригоню, — прохрипел Глеб Глебович, глядя на Ванечку одним глазом. Второй глаз даже неизвестно, был ли у него цел: какой-то мясистый комок образовался на этом месте — жутко даже было смотреть, Ванечка с Котом взгляд от него отводили. Да и нос у Глебыча точно был сломан, явно перекосился вбок. Но мужик соображал, хотя и дышал ртом, говорил гугниво:
— Я у себя в Петергофе в больницу сегодня же лягу: скажу, что отхуярили на улице. Вы меня только дотуда довезите. Где-нибудь там недалеко высадите. Выпью немного перед этим.
Скоро подогнал самосвал. Самосвал периодически с шипением выпускал воздух из своих механизмов и казался живым. В кузов с кряхтениями закинули трупы. Сверху навалили песка.
— И куда их? — кивнул на кузов Ванечка.
— В дамбу! Поехали со мной.
Ехать было недалеко. Охранник на въезде даже ничего не спросил — поднял шлагбаум и ушел к себе в будку. Он явно был пьяный.
Трупы скинули и засыпали песком в глубокой щели рядом с бетонной стенкой водопропускного сооружения.
— Прах к праху, — Кот туда еще и ногой сбросил комок глины, поежился. — Весь Петербург стоит на костях.
С залива, поднимая волну, дул сильный ветер. Чайки на песке перебирали лапками боком, с растопорщенными перьями. Из Ораниенбаума как раз вышел последний паром на Кронштадт.
Кот пришел домой около полуночи непривычно тихий, очумевший. Волосы у него стояли дыбом. Он выглядел как летчик сгоревшего самолета.
— Я сейчас усну стоя. Падаю. Еле говорю. Такое ощущение, что камни тяжеленные весь день ворочал, — произнес он, испытывая при этом значительное усилие.
Пока Валентина собирала на стол ужин, он уснул сидя, закинув голову назад. Валентина кое-как отбуксировала его в постель. До утра он так и не проснулся. Руки и ноги его дергались во сне, однако пробудился он в хорошем настроении и снова стал таким, как и прежде. Тут же начал приставать к Валентине, запустил ей под ночнушку руку. Та сначала отнекивалась и отпихивалась: «Дай еще поспать!», но потом все-таки сдалась.
Ванечка же спал аж до вечера. Где-то в доме назойливо трещал отбойный молоток, кулькала вода в раковине, лаяла за стенкой собака, несколько раз звонил мобильный телефон, но он ничего не слышал, словно впал в кому. Пропустил два звонка от Аси.
Первая мысль, когда водитель-охранник Геннадий вынул конверт с диском из почтового ящика, была что это какая-то рекламная акция. Потом еще подумал, что может быть какая-то информация, распространяемая безумцами про грядущий конец света. Впрочем, это и был конец света — для него лично.
Когда он просмотрел запись, у него было ощущение, что его ошпарили, и он так и сидит ошпаренный да и еще к тому же с опухшими горящими ушами. Он постоянно дотрагивался до них проверить, так ли это.
Главный вопрос был: что теперь делать с Леной? Как ее можно было теперь целовать? Спать с ней?
Наконец, Лена вернулась из магазина, шуршала пакетами, звенела ключами в прихожей, крикнула оттуда: «Я дома!»
— Лена, можно мне тебя спросить об одной вещи?
Он увидел, как она заметно напряглась, что-то почувствовав.
— Скажи, ты мне когда-нибудь изменяла?
Возмущению ее не было предела, он вскипела, но как-то чуть с запозданием:
— Как ты мог такое подумать!? Мы же любим друг друга, а ты мне, оказывается, не доверяешь! Как ты можешь?!