Чернявая была совсем рядом. Клетка для буйных находилась в паре шагов от места контролера. Взгляд Бориса нет-нет, да и соскальзывал на нее.
Чернявая кое-как застегнула непослушными пальцами джинсы, надела майку, влезла в куртку и теперь, морщась, сосредоточенно разминала руки и ноги. Восстанавливала чувствительность в конечностях. Остаточное действие парализатора, наверное, не очень приятная штука.
Ага, девчонка окончательно пришла в себя.
Встала. Пошатываясь и чуть согнув ноги в коленях, шагнула к решетке. Дошла, несмотря на сильную тряску. Схватилась за прутья, прислонилась лицом к железу. Сейчас ее личико, не искаженное судорогой, выглядело мило. Даже раскрасневшееся от злости, даже с горящими от ненависти глазами. А уж если это лицо еще и отмыть…
И фигурка, между прочим – что надо. Вот только шрамы на руках, шее и груди… А впрочем, и с ними за такую симпотягу неплохо заплатят.
«М-да, хороша, стерва! – подумал Борис. – Были бы деньги – купил бы себе такую. Да, вот именно такую бы и купил».
Но нужной суммы у него нет. И заработает он ее еще не скоро.
Борис заметил, как побелели тонкие пальцы, вцепившиеся в железные прутья. Спохватился. Вообще-то, подпускать буйных к решетке вплотную запрещалось.
– Эй! – крикнул Борис. – Ну-ка назад! Живо!
Но девчонке было наплевать на хэдхантерские правила. Она, не моргая, смотрела на конвоира.
«Змея!» – передернуло Бориса.
– Это ведь ты меня подстрелил, а пятнистый? – обратилась к нему дикая. Голос у нее был негромкий и приятный. Почти ласковый.
Она улыбалась. Так, как будто хотела его сожрать. Белели ровные зубки (редкость вообще-то для диких, за такие зубки любой покупатель сходу накинет полцены), заиграли ямочки на щеках.
– Ну я, – буркнул Борис.
И прикусил язык. Вступать в разговор с тресами охраннику-контролеру не положено. Чтобы поскорее прекратить опасную беседу, он посоветовал:
А на внутренней двери висела предупреждающая табличка, которую дикая не могла не видеть.
Пленница, однако, и не подумала отходить.
– И что, много ты на мне заработал? Какую подачку кинули тебе командиры?
Борису этот разговор не нравится. Да и вообще обидно слушать такое. Ничего ведь он на своем первом тресе не заработал. Ухо за стычку с Гвоздем аннулировал его баллы.
– Отойди, говорю! – прохрипел Борис.
Конечно, он мог бы пустить ток на решетку сразу, без разговоров – Гвоздь так бы и поступил, но…
Какое-то «но» ему мешало. Не хотелось почему-то бить чернявую разрядом. Не было в этом пока необходимости. Девчонка и так уже настрадалась.
– Ты ведь у них новичок, да? Салага? – она блеснула глазами. – Суетишься, дергаешься, говоришь много.
– Пасть закрой!
Чернявая перестала улыбаться.
– Я тебя убью, пятнистый – вдруг тихо, но отчетливо, с грудным придыханием произнесла она. Сказала так, как иные экзальтированные барышни шепчут своему избраннику признание в любви.
– Чего? – опешил Борис. Такая заява! Оч-ч-чень неожиданно…
– Убью, говорю тебя. Потом. Земля круглая, пятнистый, а мир тесен. Когда-нибудь мы с тобой встретимся так, что решетки между нами не будет.
Ну надо же, какой пафос и какая уверенность! Девчонка, брошенная в тресовозку, грозит расправой хэдхантеру…
– Для такой встречи тебе нужно сначала освободиться, – усмехнулся Борис. – Как минимум…
– Однажды я уже освободилась, – она коснулась своей левой груди, уже упрятанной под майку и куртку.
Значит, Стольник прав? Значит, на груди чернявой, в самом деле, был вытатуирован идентификационный номер?
– Посмотри на меня внимательно, пятнистый. Посмотри и запомни: ты видишь свою смерть.
Он снова не смог сдержать улыбки. На понты берет дикарка! Только неумело как-то, неубедительно! Все-таки свою смерть Борис представлял несколько иначе.
Все это становилось забавным.
Чернявая улыбнулась ему в ответ. Одними губами. Ледяной улыбкой, от которой, казалось, зазвенел воздух в контролерском тамбуре. Глаза дикой не улыбались… Наверное, такие глаза, действительно, могли бы принадлежать старухе с косой.
Бориса перестало забавлять происходящее.
– Знаешь, что, смертушка, – процедил Борис. – Вообще-то, если бы не я, тебя бы вы…ли, как дохлую сучку.
Он вспомнил искаженное лицо Гвоздя, его хриплый голос и руки, судорожно стягивающие джинсы с обездвиженного тела чернявой девчонки.
– Во все дырки вы…ли бы!
Она смотрела ему в глаза долго и внимательно. Борис игру в гляделки выдержал.