«Экскурсия» заняла весь день. Вечером мы вернулись обратно в карантин.
— Ну и как вам все это? – Миша, впрочем, как и все мы, выглядел озадаченным.
— Все ужасно странно, но должно же быть объяснение, – Алекс помолчал. – Никак не могу уразуметь, отчего тут такая мешанина во всем… Я прислушивался к разговорам и услышал, как минимум, пять наречий. Причем одни говорят практически на чистом русском языке, а другие и двух слов связать не могут – говорят на каком‑то непонятном диалекте.
— Это полноценный город, пусть и небольшой, тысячи на три–четыре, – Таня запнулась. – Но ведь после того, как мы прошли вслед за дедушкой, и после того, что случилось в отдельности с каждым из нас, нельзя ли предположить, что мы здесь не одни такие? Если мир изменился?
— Город… – размышлял Миша, – три–четыре тысячи населения. Половина – солдаты… Боже… А если это – крупный город? А если это – САМЫЙ крупный город?
— Мы еще не видели города технарей, – Таня улыбнулась.
— Не знаю, что там по поводу технарей, – не удержался я, – тут есть техника, тут есть электричество, тут, если разобраться, есть все и даже больше, чем достаточно, чтобы считать все это базой самых что ни на есть технарских технарей. Да и вообще, сколько лет прошло, а тут столько всего осталось.
— Это уж ты загнул, – запротестовал Алекс. – Я видел, кое‑кто из них обходит стороной те машинки, в которых копались механики… Наверняка, для них это драконы или что‑то вроде них…
— И я сегодня тоже практически все обходил стороной, – захохотал Мих и, уже почти успокоившись, добавил, – от греха подальше.
— Ничего, – Алекс прокашлялся, – нет еще тех условий, где не мог бы выжить человек. Ко всему можно приспособиться. Поживем… Втянемся и все со временем узнаем. Как говорят, поживем – увидим.
— Отряды, отбой! Теперь‑то мы знали, что все эти фразы звучат из репродуктора…
— Пора! – зевнул Мих
— Чур, я первый в душ! – я схватил полотенце и направился к двери.
— Да ты весьма коварен! – Таня хихикнула. – Нет, чтобы меня вперед пропустить. – В ответ я показал язык и пошел мыться.
Утро, как всегда, началось с команды «Отряды, подъем!» Мне, впрочем, показалось, что спали мы совсем чуть–чуть, а подняли нас много раньше обычного… Мы, кто почесываясь, кто просто протирая спросонок глаза, вышли во двор.
— Кто понял жизнь, тот не спешит! – перед нами стоял улыбающийся Вано. – Теперь, когда основная подготовка и знакомство с базой закончены, настало время вам отправиться в казарму. Пять минут на сборы.
Наш корпус был двухэтажным – с каждой стороны вход и небольшой дворик. Двери, через которые мы вошли, открывали взору вполне сносную каменную лестницу, что вела на второй этаж. На первый же этаж можно было попасть через другой вход; люк, располагавшийся прямо внутри «подъезда», вел в подвал. Этажи между собой соединялись лишь через крайнее окно слева на первом этаже. Поручни, вмонтированные в стену на уровне плеч, да валявшаяся на земле большая старая колода сразу открывали тот немудреный метод, коим можно было попасть на первый этаж. За окном и у двери стояли рослые парни и о чем‑то тихо переговаривались. Все окна первого этажа были закрыты решетками, которые заканчивались пиками, торчащими наружу.
— Часовые, – усмехнулся Иван, – чтобы спящих врасплох не застали. – И, заметив наше недоумение, философски продолжил: – А вдруг?
Мы поднялись наверх. Коридор шириной в два с лишним метра огибал три помещения в центре этажа: «сушилку», каптерку и небольшую кухню. На этаже мы насчитали шесть дверей, в одну мы вошли, три вели в общие спальни, одна – в комнату собраний, или как сходу назвал ее Алекс, «Ленинскую»; последняя вела в совместный санузел…
— Дед! – Вано заглянул в каптерку. Никто не ответил, и он позвал чуть громче. – Дед!!!
Однако кем бы ни был загадочный «Дед», он явно не спешил появляться. Иван выругался про себя, широко распахнул дверь и вошел внутрь.
Возня, приглушенные ругательства, и ровно через две минуты мы сидим на мягком диване, обитом потертыми шкурами, а перед нами на деревянном столе стоят, полные прохладного отвара, объемные кружки. Дедом оказался мужчина лет сорока пяти–пятидесяти – лысый, лицо покрыто шрамами, один глаз закрыт пиратской повязкой.
Разговор был недолгим. Нам указали на кровати в самом углу одной из спален – до нас тут спали бойцы Ивана, что погибли в последнем сражении. В нашем распоряжении оказались две двойных тумбочки, окно, трехъярусные и двухъярусные нары. Дед выдал нам по матрацу и подушке, по паре простыней, наволочке и тонкому одеялу, от которого одеяльного было лишь одно название…