Весь вечер и ночь мы провели в засаде…
Наконец, рано утром, раздался долгожданный лязг металла. Мы слышали, как проворачивается каждая шестерня внутри скрытого за толстой сталью механизма… Дверь ужасно заскрежетала и медленно поползла вперед…
Глава 24
— За Деда! – Макс поднял стакан рома, Все подхватили тост и зазвенели, чокаясь, стеклом. – За Деда!
Выпили. Над столом повисла тишина.
Много воды утекло с того самого мига, когда из‑за тяжелой металлической двери показалась Лиса и коротким жестом поманила нас за собой. А ведь мы думали, что о засаде никто не знает, и уж конечно не ожидали встретить там именно ее.
Сейчас каждый думал о своем…
Когда‑то давно у каждого из нас был свой путь, своя судьба.
Старый мир умер. Угас после долгой и тяжелой болезни – корчась в агонии, харкая кровью, испражняясь под себя. Встретил кончину под безразличными взглядами своих равнодушных порождений…
Погибло стадо, жившее от звонка до звонка, сменив нормальное общение на телефоны, интернет, телевидение. Стадо потребителей, неспособное ни принять вечных вещей, ни понять вечные истины. Уничтожавшее романтиков, изобретателей, свободомыслящих, способное лишь потреблять все без разбору – от дешевых вещей до сдобренной наркотиками пищи. Это стадо само стало товаром, для которого включили механизм дегенерации и преждевременной смерти…
Утих бессмысленный шум, пропала блестящая мишура…
Даже львы разучились рычать посреди безумного веселья…
Умерли все, кого мы знали, кого любили и ради кого влачили жалкое существование, именуемое гордым словом «жизнь»…
Но смерть вовсе не означает конец – это всего лишь шаг, переход в иное состояние. Перерождение, если будет угодно. Теперь в этом новом месте, в этом времени, в этом мире у людей, помимо всего прочего, хотя бы есть гордость – и она не спит, как когда‑то; есть дух, воля, есть место подвигу. Человек не растоптан бытом, он не «винтик» какого‑то социума… Тут нет единых правительств, рас и прочего… Люди учатся любить и творить… Учатся быть сильными, уважать друг друга, а уважение – это не дешевый кем‑то навязанный термин «толерантность».
Впрочем… Впрочем… Этот мир тоже обречен. Не сегодня, так завтра… Но не будем о грустном…
Даже теперь, уже сидя за этим столом, я не верил, что спустя столько времени, после стольких невообразимых событий, смертей и еще невесть чего встречу своего старинного друга. Да и как в такое можно было поверить, если столько всего произошло…
Макс немного постарел, оброс мышцами, как всегда небрит. Взгляд стал тверже – это взгляд предводителя. Волосы почти седые… Потрепала судьба… Сейчас он руководит нашим отрядом специального назначения… Лиса как‑то проговорилась, что Макс, кроме того, что совершил множество прыжков во времени, после катастрофы два года отвоевал против регулярной армии и еще года два бил фашистов, когда его закинуло в 1943, где дед его, собственно, и нашел…
Лиса… Как всегда улыбка до ушей, рыжие короткие волосы, пирсинг, какие‑то татуировки, помолодела, кажется… Тараторит без умолку, то и дело смеется. Смех, рискну предположить, последнее, что слышат ее жертвы. Прости господи… Просветленная девчонка, но не дай Бог вам стать у нее на пути или же – что во сто крат хуже – стать ее врагом… И в то же время она преданный друг, хотя сама себе на уме и любит попеть мантры или просто подудеть на самодельной диджериду. Музыкальный инструмент такой, из далекого прошлого, в которое дед отправил ее учиться странным боевым техникам…
Татьяна, вернувшись из последнего прыжка, почти поседела… Ничего, старик ее восстановит за недельку… Но может ли он возвращать возраст? Ведь здесь Тани не было всего день, но неизвестно, сколько времени прошло там… Вероятно, может – ведь ему самому сколько веков‑то? По пальцам не сосчитать… Взгляд Танькин тоже изменился. Стажировалась у бабули. Может, научилась чему – тогда и дед скоро не будет нужен. Да что говорить, конечно же научилась. Бабушкина любимица. Талантливая она у нас оказалась. Впрочем, в этом я и не сомневался – на лету все схватывает. Уже давно умеет переходы сама открывать…
Миша… Ну что сказать… Как‑то вернулся из прыжка с серьезной раной. Выжил. Теперь у него шрам через все лицо, почти не говорит, зато умеет предсказывать события и почти всегда планирует операции. Все так же занимается различными единоборствами. Заигрывает с Лисой, впрочем, безуспешно. Иногда прыгает с Алексом, но чаще всего уходит охотиться в одиночку. Сколько раз говорили ему, что не стоит так рисковать, но как об стенку горох… Не дай Бог, когда‑нибудь допрыгается… Простите за каламбур…