Наконец, они очутились у полого спуска, по которому можно было подняться на высокий берег прямо к землянке Чернобурых.
Песцы стали осторожно подкрадываться к поселку. Люди еще спали. Но тем приятнее манили их вкусные запахи.
На ровной площадке перед входами землянок было раскидано много отличной еды. Везде валялись кости. Мясо на них было обглодано, но на многих можно было найти присохшие сухожилия и свежие хрящи. Губчатые части костей, пропитанные костным жиром, были вполне съедобны. Попадались и куски мяса, брошенные в дни изобилия. Они издавали гнилостный запах, столь отрадный для ноздрей полярных лисичек.
Зверьки с удовольствием доедали отбросы человеческой кухни. Особенно радовала их куча выброшенных оленьих кишек и набитые зеленой массой желудки. Возле одной из землянок сильно пахло рыбой. Здесь валялись рыбьи внутренности, головы щук, окуней и налимов.
Все это издавало такой разнообразный и аппетитный запах, что песцы не знали, чему отдать предпочтение. В предутренней тишине отчетливо слышался хруст костей и чавканье пахучих внутренностей.
Заря разгоралась. В кустах уж заливались звонкие зяблики. Над болотом потянулись туманные полосы. Близилось утро. Прохладный воздух становился почти морозным. Вдруг затрещала и отодвинулась плетеная заслонка у входа одной из землянок.
Из темного отверстия душного жилья людей высунулась кудрявая голова. За ней показалась тонкая фигура полуголого юноши, почти мальчика, опоясанного широким меховым поясом. Это был Уа, старший сын рыжей Уаммы и самый бойкий из ее детей. Уа выполз на четвереньках из черной дыры и осмотрелся.
— Фью! — свистнул он на песцов.
Они отбежали на несколько шагов и с любопытством уставились на человека. Он свистнул еще раз. Но песцы остались на месте и продолжали его разглядывать. Тогда ему сделалось страшно.
— Может быть, это оборотни? Может быть, это колдуньи из враждебного племени Лесных Сов? Отчего они так пристально смотрят? Может быть, они хотят послать несчастье недобрым вражеским глазом?
Уа глядел на них со страхом. Лицо его вытянулось. Он уже начал пятиться поближе к землянке, как вдруг взгляд его упал на кучку белых камней, аккуратно уложенных направо от входа. Уа вспомнил, что это наговорные камни; над ними долго шептала сама седая Каху, Мать-матерей Чернобурых. Каждый из них был помечен черным углем.
Теперь Уа знал, что надо делать. Если кинуть в оборотня наговорным камнем, от оборотня пойдет дым: оборотень обернется туманом. Если же это настоящие песцы, они убегут.
Уа схватил один из магических камней и метко швырнул им в лисичек. Песцы взвизгнули тонкими голосами и опрометью бросились в кусты.
— Дыма нет! — решил Уа. — Не оборотни!
И он тихо засмеялся над своим испугом.
В землянке Уаммы
Уа был высок и строен. Если бы его спросили о его годах, он даже не понял бы вопроса.
Во-первых, он почти не умел считать. Если он хотел рассказать, что видел четырех зайцев, он загибал на руке четыре пальца. Всякое число больше пяти он называл просто «хоа», т. е. много. Да и во всем поселке Чернобурых никому и в голову не приходило считать года. Важнее было вот что: на верхней губе его уже показался рыжий пушок, а голос его начал грубеть и ломаться. В последний год он сильно вырос. Мускулы его рук и ног стали тверды и сильны.
Отрочество Уа подходило к концу. Он уже давно с нетерпением дожидался того дня, когда взрослые охотники позовут его в мужской дом. Ему дадут в руки боевое копье. Его примут в число охотников. Его станут брать с собой на поиски оленей, на охоту за бизонами, носорогами, а может быть, и за дикими лошадьми. Правда, ему придется немного пострадать. Он еще должен выдержать трудное испытание. Но этого он не боялся. Он сам готовился к этому «экзамену на зрелость». И не раз он потихоньку хлестал себя гибкой лозой по голой спине, чтобы уметь, не моргнув, переносить самую острую боль.
Он готов хоть сейчас на какие угодно муки, только бы получить право называться настоящим взрослым охотником.
А пока он еще мальчик. Он должен жить с сестрами и младшими братьями в материнской землянке, где было душно и жарко. Она была битком набита женщинами и детьми. В ней пахло дымом очага и людским потом. Здесь ютилось целых четыре семьи: семья его матери и трех ее сестер.
Возле матерей копошилась целая куча больших и малых ребят, от длинных подростков до грудных младенцев. Только у самой молоденькой тетки был один ребенок.