Странно это.
– Сударыня, я был бы признателен, если вы оставите нас наедине, – обратился он к смущённой до неприличия Лизе.
Та поджала губы и бросила взгляд на аппарат, с которого свисала длинная лента печатного письма.
– Сударыня, – продолжил господин с улыбкой, – я уверяю вас, что умею хранить секреты.
Графиня зло стрельнула на подопечную взглядом, и та выскочила, побледнев и даже не обувшись.
– Ваше сиятельство, я вас тоже нижайше прошу удалиться, – с почтительным наклоном головы произнёс странный человек.
– Хорошо, – ответила Санникова, с явным недовольством повернувшись к двери.
Когда она вышла, господин присел на стул и жестом предложил Анне сделать то же самое. Но девушка опустилась на край кровати, а не на стул, не желая идти на уступку, но всё же придя к некоторому компромиссу с вежливостью. Почему-то это ей показалось важным.
– Анна Дмитриевна Кукушкина, – начал тот официальным тоном, – поправьте меня, если буду ошибаться. Двадцать один год. Дочь Дмитрия Семёновича Кукушкина, инженера-мостостроителя, и Марии Карповны Кукушкиной, урождённой Баковской. Матушка ваша, к сожалению и прискорбию, покинула наш мир, скончавшись от простудной лихорадки пять лет назад. С батюшкой вы не общаетесь, так как он давно разошёлся с вашей тогда ещё живой матушкой. Вам три года в ту пору, если не ошибаюсь, было. Единственное, что он делает, так это регулярно пересылает небольшие денежные средства на разные расходы. Занимаетесь вы прилежно на пятом году обучения, не имея плохих баллов. Через неделю выпуск. Есть отметка, что хотите устроиться по окончании заведения в инженерную контору, так как вычислительную машину освоили, и можете без проблем набирать тексты в устройства памяти, проводить различные расчёты посредством ламповой машины. Даже можете провести простейший ремонт.
Он замолчал, выжидающе глядя на Анну, но девушка только хмуро пялилась в ответ.
– Скучное видится будущее, – продолжил мужчина, не дождавшись ответа. – Маленькая квартирка с одиноким котом, скромное жалование, с которого вы толком не сможете откладывать сбережения, поздний брак с нелюбимым человеком, за коего выскочите, боясь встретить одинокую старость, и вцепитесь в бедолагу, как в спасательный круг.
Гость поднял бровь.
– А не хотите ли что-то поинтереснее?
– Вы кто? – строго спросила Анна, поступив, как не подобает воспитаннице института благородных девиц, не отводила взгляда от спрятавшегося за маской неспешной любезности дикого и яростного зверя.
Ей казалось, что глаза человека вот-вот превратятся в жёлтые, волчьи. В нем чуялось что-то чуждое этому миру.
– Коллежский асессор Тернский Евгений Тимофеевич. Я из тайной канцелярии его императорского величества.
– Шпионкой… хотите сделать? – слегка заикнувшись от растерянности, спросила Анна.
– Да Бог с вами, сударыня. Всё куда проще и интереснее.
Не спрашивая разрешения, Тернский достал небольшую газоразрядную лампу. Лампа была полностью прозрачна, как больничная, разве что в стекло впаяна тонкая, как паутинка, серебристая проволочка, опутывающая пустоту по частой спирали. Господин поднял лампу, словно кулон на цепочке. Вот только по стенкам лампы изнутри прыгал крохотный, прозрачный, как клок тумана, лягушонок, которому нитками пришили мышиные ушки и хвост. Лягушонок быстро-быстро моргал чёрными глазками и искал выход.
– Что вы видите?
– То, что вы животину мучаете и уродуете.
– Никого я не мучаю. Он такой и есть, – улыбнулся господин.
– Таких не бывает.
– Бывает. Этот мелкий таёжный дух называется леснянкой. Он совершенно безвредный, – ответил господин и тут же перевёл тему разговора в другое русло. – Вы ведь созерцаете порой то, что недоступно другим. Вас матушка-природа наградила весьма специфическим талантом видеть потусторонний мир, и мы хотим предложить работу, связанную с вашим даром. У вас будет время подумать над согласием до самого окончания обучения в институте, то есть, целая неделя. Соответствующая рекомендация будет выслана, и вот, – господин из тайной канцелярии протянул небольшой листок, – мой личный номер телефона и дополнительное кодовое слово для связи.
Девушка сжала листик в руках и задумалась. Ей было боязно и интересно в одно и то же мгновение. Перед глазами стоял опостылевший институт, тусклая перспектива обивания порогов столичных учреждений. По щеке пробежала несуществующая слеза одиночества и оборванных мечтаний и тень сумасшедшего дома.