Девушка сильнее зажмурилась и стиснула от боли зубы — кинжал в ее руке начал плавиться, и раскаленные капли выдумки обжигали кожу.
– Давай, – прошептала охотница. С большим трудом она воскрешала в памяти голос Виктора, его мимику и смех, манеру говорить. Столько времени пыталась забыть о нем, и теперь будто один за другим срывала замки с самых потаенных, запрятанных воспоминаний.
«Не бойся, малышка, я не причиню тебе зла», – в ее девять лет он кажется невероятно высоким. – «Ты голодная? Хочешь зайти туда? Пойдем, они подают лучший луковый суп. Ты пробовала луковый суп?»
Капли падали на пол и тут же исчезали – выдумка таяла.
«Вперед, трусишка!» – она задыхалась от ужаса, но Виктор не давал остановиться. – «Эти идиоты-охранники нас никогда не догонят». – Он вдруг затормозил, посмотрел ей прямо в глаза. – «Ты же мне веришь?»
Она кивнула. Она готова была жизнь отдать за него.
От кинжала осталась одна рукоять да огрызок лезвия. Щеки Лауры пылали.
Она почти не слышала его из-за порывов ветра и грохота ливня. Глаза Виктора горели лихорадочным блеском, мокрые волосы облепили лицо. «Ну же, – шептал наставник то ли ей, то ли самому себе. – Ты же не струсишь теперь, верно? Не струсишь?» Она покачала головой: «Прости» – и начала медленно отступать.
Сердце Лауры бешено колотилось, губы были искусаны в кровь. Ей не хотелось больше вспоминать, не хотелось снова погружаться в лишь совсем недавно отступившую боль – и, словно сжалившись над ней, перед глазами вспыхнула картинка.
– В моей любви к ним нет никакой зависимости, – проговорил Виктор и улыбнулся красноволосой девушке. – Это удовольствие совсем иного рода, чем игромания и ей подобное. Здесь, – он обвел рукой мутное, окутанное плотным, густым туманом пространство, – главное не что происходит, а как на это реагируют люди. Радуются, плачут, впадают в отчаяние или экстаз.
Лаура глядела на мир глазами Виктора, но четкими были лишь его руки, летающие туда-сюда во время речи, и лицо собеседницы.
– Посмотри на них...
Голос мужчины становился тише, и охотница нахмурилась: неужели выдумка так быстро угасала? Лаура сильнее сжала рукоять ножа.
– Давай. Где же ты?
Но звуки затихали, а лицо красноволосой расплывалось. Слишком сложное место, вроде «Яблочной площади», такое надолго не удержишь. Впрочем, не удивительно: это Виктор научил Лауру прятаться, кому как не ему знать, где. «И ты же научил меня находить, несмотря ни на что», – хмыкнула про себя охотница. Она помнила секрет: достаточно внимательно прислушаться к разговору и чуть-чуть подождать.
Выдумщику легко было спрятаться среди своих, затесаться в сотне ярких точек, а там пойди найди. Но был еще способ, в чем-то даже легче: попасть к страдающим, паникующим, а лучше – радостным людям. Они становились почти как выдумщики: страстно верили, что многое возможно. Лаура не сомневалась, Виктор сидел сейчас среди таких.
– Зачем ты ставишь на этого доходягу, – услышала она капризный, манерно растягивающий гласные девичий голос. – Он хоть раз приходил первым?
«Попался!» – обрадовалась охотница. Мысленно провозгласила: «Ипподром!» – и место вспыхнуло яркими красками.
Впереди нетерпеливо били копытами лошади, готовящиеся к скачке; гудели в напряжении заполненные людьми трибуны, неразборчиво бубнил громкоговоритель. Виктор лучезарно улыбнулся спутнице и рассеянно глянул на сжатый в руке билет со сделанной ставкой – тройной одинар.
– Могла бы сразу догадаться, – хмыкнула Лаура и открыла глаза. Ножа в руке больше не было, выдумка сгорела, оставив лишь розовые следы ожогов на коже. Охотница провела кончиками пальцев по кисти, прогоняя боль.
Время у девушки еще оставалось. Только-только начался первый забег, а Виктор непременно досиживал до конца – нужно было забрать выигрыш. Выдумщик побеждал всегда и всегда же непременно получал деньги. Он в них нисколько не нуждался, но никогда не отказывался, говорил, так можно спугнуть удачу. Впрочем, все это было пятнадцать лет назад, многое могло поменяться, подумала Лаура. Быстро замотала бинтом порез, проверила в кармане браслет и помчалась на центральный ипподром.
Охотнице он нравился, пусть она была здесь лишь однажды. Огромное светлое здание его выделялось на фоне однотипных советских домов, а портик с четверкой лошадей почему-то напоминал о Берлине и вызывал смутную ностальгию.
Лаура купила билет у усталой кассирши, и прошла внутрь. Обошла людей, толпившихся у касс тотализатора (понурые лица, стойкий запах дешевого пива и сигарет, – выдумщику тут не спрятаться), вышла на трибуны и только тогда поняла, что в ее задумку закрался изъян: людей было много, удивительно много, найти среди них Виктора казалось почти нереальным.