Лаура огляделась в безумной надежде, что различит среди редких прохожих того самого, ту фигуру, что появлялась перед ней, когда она лишалась силы, но никого похожего не было. Люди выглядели обыкновенно, разве что смеялись слегка нервно и ускоряли шаг, стоило им поравняться с девушкой. Будто даже они чувствовали, что здесь творилось нечто неладное.
Охотница потерла слезящиеся, уставшие от бессонной ночи глаза и посмотрела на уличные часы впереди.
– Черт, – в какой раз за эту ночь выругалась девушка и ускорила шаг. Она чудовищно опаздывала к Кауцу, а старый филин не любил ждать.
Девушка не стала возвращаться к машине и прошлась до его парка пешком, благо в центре все оказывалось поблизости. Она шла, вслушиваясь в почти растворившуюся ночь, пыталась почувствовать преследователя. Но то ли он действительно исчез, то ли ей уже не хватало возможностей. Сила ее, добытая из розы, стремительно исчезала – чистая, грубая, она действовала совсем недолго.
Лаура вздохнула и вошла в парк. Ее окутала влажная дымка тумана, и тревоги тут же растаяли – обитель Кауца не любила тех, кто приносит проблемы.
Девушка медленно побрела по темным, засыпанным гравием дорожкам, позволяя парку вспомнить ее, впустить. Не слышно было ни звука, словно и не шумел всего в нескольких десятках метров отсюда Проспект Мира. Здесь царила тишина, мягкая и плотная, как в лесу.
Охотница остановилась в дальнем конце, у старого раскидистого клена. Нижние ветки его располагались высоко, на уровне человеческого роста, а верхние будто упирались в темное, укрытое тучами небо. Лаура вздохнула и закатала рукава плаща. Схватилась руками за толстую ветку, подтянулась и начала подниматься. После ночной сырости дерево было скользким, и ноги в не предназначенных для лазанья ботинках то и дело срывались. Уже почти на самом верху Лаура чуть не слетела, чудом ухватилась за сук и принялась вполголоса ругать Кауца с его любовью к высотам.
Наконец девушка добралась до вершины и уселась на ветку, запыхавшаяся и усталая, будто выдумала пару городов.
– Ты опоздала, – раздался над нею резкий голос. Кауц легко, будто ничего не весил, спрыгнул на тонкую ветку – та даже не качнулась.
– Ох уж мне твоя страсть забраться повыше, – пробормотала вместо ответа Лаура. – Всех клиентов распугаешь. – Она постаралась дышать спокойно, чтобы не выдать его совиному слуху, что задыхается.
– Да зачем мне их много, – ответил мужчина. – А те, кому нужно, прекрасно доберутся. Не жалуйся, охотница, тебе и сейчас лестницу до неба выдумать, что мне моргнуть.
Круглые подслеповатые глаза его почти не видели, и вместо того, чтобы разглядывать гостью, Кауц откинул назад длинные с проседью волосы и повернулся боком — прислушался.
– Ты что, забиралась сюда сама? – спросил он, и Лаура вновь выругалась, на этот раз про себя. – Что-то случилось?
– Решила размяться, – едко ответила девушка.
– О боги, – хрипло рассмеялся мужчина, раскачиваясь на ветке. – Не хочу даже знать подробности, а то в следующий раз стыдно будет забирать свой процент. Ах, кстати. За предыдущее...
В руках Кауца из ниоткуда возник кожаный рюкзак. Лаура нетерпеливо схватила его и залезла внутрь. Проверила выдумки, и только после этого кивнула. Вынула из внутреннего кармана голубой конверт и помахала перед лицом мужчины. Тот жадно вскинул руку, но тонкие пальцы ухватили лишь ночной воздух – Лаура уже спрятала добычу обратно.
– Сначала плата.
– Алчная девчонка, – фыркнул Кауц, но быстро посерьезнел. – Ты действительно потратила все выдумки? На сколько же их теперь хватает?
Лаура не ответила. Он почти угадал. Дома, в тайнике под половицей еще оставалось пошлое, золотое с розочками блюдце – остаток платы за предыдущую работу, да пара выдуманных монет давно исчезнувшего государства. Но этих запасов не хватило бы и на неделю С тем, что дал Кауц, их можно было растянуть на три.
Ей прочили год, максимум полтора. Уже прошло два, но Лаура чувствовала: долго так продолжаться не могло.
Ни один выдумщик не способен был жить без подпитки Мирграда. Знали они или нет, но каждый с самого своего рождения был связан с их городом невидимой пуповиной, питающей и дарующей силы. С тех пор, как ее отлучили, Лаура выживала, распыляя выдумки, кормясь крошками настоящей силы. Сначала их хватало на недели, затем на дни, теперь – часы.
– Так что насчет оплаты? – повторила девушка. Кауц усмехнулся.
– Пойдем, прогуляемся, – сказал он. – Давай, поднимайся!
Выпрямился, легко балансируя на тонкой ветке, засунул руки в карманы и вынул горсти полные хлебных крошек.