Некоторое время он продолжал молча смотреть на неё, затем притянул ладонь к лицу и медленно сорвал с себя маску, обнажив её взору своё лицо.
Гермиона в ту же секунду до боли в пальцах сжала на груди господина Риддла мантию, приоткрыв то ли от изумления, то ли от умопомрачения губы, и испустила судорожный вздох. Кровь прилила к лицу, застучав так громко, что ничего не осталось, кроме бесконечно разрывающего барабанные перепонки шума. Пальцы господина Риддла в то же мгновение оказались на сонной артерии, пульсирующей неукротимыми ударами, а в голове пробежала единственная безропотная смиренная мысль.
Она пропала.
========== Глава 4. Ловушка ==========
Гермиона кое-как уснула под пристальным взором господина Риддла, который сполна заверил её, что этой ночью она может спать спокойно.
Её мучали кошмары — она так часто просыпалась и вытирала мокрый лоб, ворочаясь под одеялом, что совсем была не уверена, что всю эту ночь — ужасно длинную ночь, — она спала. Ей снились пугающие силуэты, которые то нависали над её кроватью, то разгуливали по комнате, то что-то тихо нашёптывали, гортанными голосами проникая в разум так сильно, что их сладкую бархатную интонацию по пробуждению не могла выбросить из головы. Было слишком тяжело дышать — казалось, несмотря на приоткрытое окно, воздух в комнате был плотным, душным, жарящим. Гермиона пыталась не засыпать, но нехватка воздуха быстро усыпляла её, и она снова падала во сны, в которых мелькали загадочные тени, склоняющиеся над ней и нашёптывающие что-то на ухо.
Один раз ей даже приснился вампир, которого до необузданного ужаса она боялась — он всего лишь стоял у приоткрытого окна и завораживающим серебристым взором смотрел на неё, не давая отвести от него взгляда, и хоть это было странным, но Гермионе казалось, что невидимая рука проникла к ней под одеяло и схватила за лодыжку. Она готовилась закричать, но, как в самом страшном сне, где парализовывает сновидца намертво, не могла ничего сделать. Вампир ухмылялся, медленно склонял голову набок, пристально следил за ней — его кудри спадали на лицо, глаза, оттеняли черты, — но ничего не предпринимал. Отчаянно пытаясь проснуться, Гермиона заставляла себя сдвинуться, хотя бы отвести глаза или моргнуть, но долгое время ничего не выходило — хищный взор пожирал её, пригвоздив к кровати, — и лишь спустя несколько мгновений, длящихся вечность, вампир отвёл взор куда-то в сторону.
Гермиона резко открыла глаза, поднялась с подушки и испуганно уставилась на господина Риддла, сидящего в углу комнаты на стуле, опустив голову и наблюдая за ней исподлобья. Его глаза блеснули в темноте, и Гермионе стало слишком страшно, чтобы рассказать о своих переживаниях.
Она тяжело дышала, в очередной раз вытирала пот со лба и точно решила не засыпать, но вдруг господин Риддл чуть повернул голову в её сторону и тихо произнёс:
— Вы всегда так чутко спите и мучаетесь с кошмарами?
Больно сглотнув, Гермиона прикрыла от изнеможения глаза, собралась с мыслями и подавленно с придыханием отозвалась:
— Нет. Вы… вы должны понимать, что мне очень страшно.
— Всё, чего вы боитесь, отражается во снах. Думайте об этом меньше.
— За вами не гонится вампир, — с истеричным смешком выдала Гермиона, прижав вспотевшую ладонь ко лбу.
— Я просто не позволяю им сводить меня с ума, — легко изрёк господин Риддл, облокотившись локтями о спинку стула, на котором сидел. — Видите ли, жизнь так устроена, что либо вы будете гнаться за страхом, либо страхи будут гнаться за вами. Я предпочитаю первое, а вы?
Гермиона молчала, страшась поднять глаза на собеседника, который чуть опустил голову, чтобы наконец поймать её взгляд.
— И я, — выдохнула она, нарочно во второй раз вытирая горячее лицо.
— Тогда посмотрите на меня и повторите это, — вкрадчиво отозвался господин Риддл и издал тихий смешок.
Гермиона тяжело вздохнула, схватилась в одеяло и натянула на себя до подбородка, затем поправила все края, подоткнув под себя, и, за это время более-менее собравшись с мыслями, невозмутимо произнесла:
— К сожалению, я не могу контролировать свои сны, господин Риддл. А вы?
Тот тихонько хмыкнул, очевидно, оценив, как ловко она перевернула диалог, и спокойно отозвался:
— А мне не снятся сны.
Гермиона резко перевела на него взгляд, забыв, как боится посмотреть на господина Риддла, но с облечением и в то же время с тенью разочарования заметила, что на его лице была натянута до глаз маска, и только темнота взора сверкала в едва различимых в сумраке глазах. Странное ощущение стало подкрадываться к горлу, чтобы схватить и больно сжать, но Гермиона с лёгкостью отвела взор и зачем-то выпалила то, что даже не ожидала сама от себя услышать:
— Вы можете не прятаться больше от меня.
— В самом деле? — раздался из угла голос, наполненный удивлением.
— Я же видела вас, — в своё оправдание произнесла та, ощущая, как щёки начинают пылать сильнее.
В тот момент, когда господин Риддл впервые снял со своего лица маску, Гермиона подумала, что умерла и возвысилась в небеса, глядя на божественно прекрасное лицо молодого мужчины. Его черты были довольно острыми, но настолько правильными и выразительными, что захватывало дух. Он был похож на ангела, спустившегося на эту грешную землю, и тогда Гермионе подумалось, что он буквально призван быть охотником на вампиров и другую нечисть. В воображении предстали картины, которые она видела на страницах книг — там были вырисованы умелыми руками прекрасные лица древних божеств, сверкающие своей красотой, оттеняя некоторой опасностью, а мысль, что они сильнее обычных людей и могут обрушить на них гнев, устрашала. Это всё заставляло одновременно восхищаться и бояться.
При виде господина Риддла было точно такое же впечатление: она воочию узрела его лик и буквально сразу же подумала, что он невероятно красив, но умопомрачительные черты вселяли в неё и тень страха, что в одно мгновение сдавил ей грудь и заставил как испуганную лань замереть и не дышать. Удары сердца разрывали глотку, а он всего лишь сдавил ей сонную артерию и затаил дыхание. Его зрачки неестественно расширились, а белизна зубов проступила через тонкие губы, но прошла секунда-другая, и он стал отрешённым: отклонился назад, расслабил хватку и спустя несколько мгновений переменил тему.
Гермиона не помнила, как неотрывно разглядывала его с блуждающей улыбкой на губах, отдалённо понимая, что господин Риддл полностью игнорирует её пристальный взор; не помнила, как он уложил её в кровать и подоткнул одеяло; как посоветовал быстрее уснуть, ибо ночь коротка, а каждый прожитый день, в котором за ней принялся гнаться вампир, тяжёлый; не помнила, как она закрыла глаза и провалилась в сон, чутко ощущая обступившие тёмные тени, несущие что-то зловещее, но в то же время разжигающие любопытство.
И вот, она проснулась после кошмарного видения, чувствуя себя спокойно в обществе с господином Риддлом, полностью уверившись, что он наверняка защитит её сон. Ночь подходила к концу, загорался новый день, не принёсший ни луча солнечного света — за окном светлело мрачное небо, предвещая дождь.
Господин Долохов вернулся под утро и, согреваясь горячей настойкой из шиповника, поведал о том, что ему не удалось загнать в угол эту тварь. Гермиона в полном изумлении вслушивалась в рассказ о том, как господину Долохову пришлось всю ночь гоняться за вампиром по лесам, а после искать его следы, чтобы выяснить, где находится дьявольское логово, но, как оказалось, вампир был очень умён и хитёр: он увёл свои следы к реке, а прежде оставил их по всему лесу так много, что тот чуть не заблудился и нашёл дорогу обратно только к наступлению рассвета.
В комнате повисло разочарование Гермионы, и господин Долохов подарил ей ободряющую улыбку.
— Не переживай ты так, милая. Мы обязательно поймаем этого ублюдка и найдём способ убить его.
Он подмигнул ей и хлебанул настойку, а Гермиона залилась слабым румянцем, не сумев подавить улыбку — господа ей нравились: они были спокойными и дружелюбными, в меру разговорчивыми, и та почему-то чувствовала себя с ними очень легко.