И Всеслав и Любава молчали ошеломленно.
— А причем здесь родственница князя? — наконец спросил посол Болеслава, глядя на Любаву.
— Любава — названная сестра княгини Ингигерд, — улыбнувшись с видом котика княгини, слопавшего криночку сливок, ответил Гостомысл. — Ну а теперь, — добавил он, глядя на молчащих людей, находившихся в разной степени удивления и потрясения. — Что здесь произошло у вас, Любава? Мне нужно знать, ибо все очень серьезно.
За то время, пока Гостомысл повествовал о подвигах князя Ярослава, он успел, видимо, включить в свои дальнейшие планы и Любаву и раненого воина.
Любава молча опустилась на лавку, не в силах ничего ему рассказать. Все было так тонко, так зыбко…
— Я узнал, что Любава не колдунья, а христианка, — пожалев девицу, принялся рассказывать Всеслав. — Разозлился, что она меня дурачила, но все равно требовал, чтобы она вышла за меня замуж.
— И что? — Гостомысл смотрел на него вполне дружелюбно, и Всеслав никак не мог понять, почему Любава выглядит такой напуганной, а Харальд у двери мрачно скрестил руки на груди.
— Она отказывалась.
— И…
— Я был очень настойчив. Испугал ее, и Любава меня ранила.
— Нет, так не пойдет. Не обижайся, Всеслав, но ты не мог ее настолько напугать, всего лишь настойчивым предложением выйти замуж, — спокойно уличил его Гостомысл во лжи, по-прежнему глядя открыто и дружелюбно. Всеслав слегка задохнулся от возмущения.
— Он сказал мне, что готов из-за меня изменить своему князю, — глухо, как неживая произнесла Любава со своей лавки. — Я испугалась, что ты вынудишь меня вступить в такой брак и используешь мое замужество в своих целях. Прости, Всеслав, Гостомысл бы все равно из тебя это вытянул. Просто ты еще не понял.
— Ладно. Я действительно нечто подобное сказал, не понимая, что говорю, — раздраженно подтвердил Всеслав, вскидывая голову. — Я был разъярен. Плохо соображал.
— И зря ты испугалась, Любава, — все так же дружелюбно сказал ей Гостомысл. — Никогда, за исключением редчайших случаев, не следует соглашаться на то, что сам человек называет изменой. И тебе, такой молодой, советую это запомнить. Ни на измену князю Болеславу ни на твою измену Христу я бы никогда не согласился, но!
Любава подняла голову, чувствуя, что сейчас все и начинается. Очень уж странно Гостомысл сказал. Он и не был обязан соглашаться. Согласие на ее брак было делом ее отца Феофана, делом Рагнара.
— Я не буду сейчас благословлять тебя на этот брак, — повторил Гостомысл со значением взглянув девушке в глаза и заставив похолодеть от ужаса, — но я просто советую. Неплохо бы тебе согласиться на помолвку со Всеславом, чтобы он пригласил тебя как свою невесту в родной замок. Разумею, вы бы познакомились поближе, глядишь, все вопросы об изменах сами собой и отпали.
— Где мой отец Феофан? — с ужасом думала Любава, глядя на Гостомысла, как попавшая в капкан лисичка на подошедшего охотника. — Он ведь ездил в Польское княжество. Что случилось? Жив ли он? О, Господи!
— Всеслав, тебе ведь будет не зазорно пригласить к себе свою невесту, названную сестру Новгородской княгини? — продолжал, между тем Гостомысл, как ни в чем не бывало.
— Нет, не зазорно, — подтвердил Всеслав, внимательно глядя на стремительно сереющую Любаву. — Да мне бы и дочь Рагнара было бы не зазорно пригласить.
Любава дернулась, как подстреленная.
— А ты знаешь, Гостомысл, — сказала она с отчаянием в голосе, — что лучше уж точно знать самое страшное, чем мучиться сомнениями?
— Знаю, Любава, — неожиданно мягко ответил Гостомысл, — знаю, потому что сам точно так же нахожусь в сомнениях. Так ты согласна съездить в гости к Всеславу, прежде чем отказать ему окончательно?
— Согласна, — глухо ответила Любава.
— С тобой поедет приличная твоему положению свита. Разумею, что лучше, если это будут люди, хорошо знакомые тебе.